Предавайся же спокойно необычному для Тебя наслаждению жизнью большого города, поскольку это тебе самой
91
нравится, но не поддавайся внешним влияниям. Я знаю, Ты не изменишь науке, а стремление к творчеству, уступая иногда место понятному утомлению, будет в Тебе тем интенсивнее снова возрождаться» [125, с. 190].
Вейерштрасс сообщает о своих новых результатах в теории функций комплексного переменного, связанных с представлением целых трансцендентных функций в виде бесконечного произведения; этот раздел он советует Софье Васильевне посмотреть в ее «эллиптической» тетради, а сам обещает ей прислать оттиск своей статьи, которая скоро появится.
В новогоднем письме, от 1 января 1875 г., он радуется высказанному Соней в ее рождественском письме научному энтузиазму. Он одобряет ее решение употребить зиму на то, чтобы восполнить пробелы в своих знаниях «в более элементарных частях математики, а именно в аналитической механике и математической физике». В частности, Вейерштрасс советует ей пробежать Доклады Парижской академии наук и ознакомиться с работами Сен-Венана. Он предвидит, что повсюду Софью Васильевну «неприятно поразит отсутствие строгости изложения» [125, с. 197]. «Но не отступай из-за этого, ведь Тебе главным образом надо получить общее представление о сделанном до сих пор в области математической физики и о невыясненных вопросах в ней. При этом Ты можешь заняться некоторыми несложными задачами, чтобы поупражняться в вычислениях, причем, как я уже часто говорил Тебе, надо считать существенной тщательную разработку частностей» [125, с. 197].
В этом же письме Вейерштрасс сообщает Соне свои мысли по поводу того, что его волнует: он давно чувствовал необходимость закончить и опубликовать свои старые работы. «С этим я не должен медлить и по другим причинам»,— пишет он. «В настоящее время, с тех пор как молодые математики увидели, что писать толстые книги (кстати, не указывая источников) является самым верным средством завоевать у толпы почет и добиться хорошего места как раз в области анализа, тщательному исследованию которого я посвятил лучшую часть моей жизни, они слиш- ком бесчинствуют, и давно настала пора помешать этому...
Я считаю, что не принадлежу к научным педантам и не признаю даже в математике единой душеспасительной церкви. Но чего я требую от научной работы,—это единства метода, последовательного проведения одного плана,
92
соответственной разработки деталей, и того, чтобы на ней лежала печать самостоятельного исследования.
Достаточно плохо уже то, что у нас, как и в других местах, учебники так часто пишутся недостаточно компетентными лицами, причем за французами надо по крайней мере признать ту заслугу, что они ясным и красноречивым изложением до некоторой степени искупают недостаток глубины. Но самые высшие и трудные части науки, в которых что-нибудь совершить может лишь тот, кто вкладывает в них все свои силы, не должны предоставляться пишущим легковесные книги» [125, с. 196].
В заключение Вейерштрасс добавляет: «Прости мне, дорогой друг, это отступление, в котором Ты должна видеть доказательство того, насколько я уже привык делать Тебя поверенной моих мыслей, даже самых безотрадных» [125, с. 197].
Благие намерения Софьи Васильевны заниматься математикой осуществлялись плохо. Она стала все реже отвечать на письма Вейерштрасса. Он выражает беспокойство по поводу этого в письмах от 18 февраля и 21 апреля. Из письма его от 7 мая мы узнаем, что Соня подала ему надежду на скорую встречу. Однако летом она заболела корью, й Вейерйгграсс в письме от 17 июня пишет, что очень огорчен этим. Следующее письмо Соня послала ому лишь 17 сентября. В ответе, написанном 23 сентября, Вейерштрасс сообщает, между прочим, что послал ей переизданную недавно переписку Якоби с Лежандром [152], которая освобождена от многочисленных опечаток, искажавших ее в издании Бертрана.
Теперь расскажем подробнее о содержании писем этого периода.
В указанном.письме от 17 июня Вейерштрасс говорит, что очень огорчен переменой в ее плане приехать в Берлин, и поясняет это так: «В течение четырех лет .я привык иметь в Тебе поверенную моих мыслей и стремлений, с которой я мог говорить, как с другом, стоявшим ко мне близко всю мою жизнь. И никогда я не находил кого-нибудь, кто бы так понимал высшие цели науки и вникал бы так радостно во все мои взгляды и принципы, как Ты!»...[ 125, с. 211].