— Мы где? — не сдержавшись, спросил я.
Лайла только молча усмехнулась и уверенно толкнула дверь этой кладовки.
Последовав за ней, я с удивлением увидел самый настоящий парк: тропинки, кусты, посадки деревьев, редкие фигурки гуляющих людей и утренних бегунов.
— И внизу у вас секретная база, да? — не удержался я. — Под парком?
— Ну а где ей еще быть? — пожала плечиками моя начальница. — Пошли, машину я там припарковала…
Арка 3. Общежитие для мальчиков
Ехали всю дорогу молча. Лайла сосредоточенно рулила, а я просто отдыхал, откинувшись на спинку удобного сиденья. Что ни говори, но события последних суток меня изрядно вымотали. Не в физическом плане (после «больницы» тело было практически в идеальном состоянии), а скорее морально. Слишком много впечатлений за короткий период. Если так пойдет и дальше, то я рискую просто перегореть как лампочка от слишком высокого напряжения. Если мне не изменяет память с печенью, то есть даже такой термин — «эмоциональное выгорание».
— Приехали, комрадэ, — остановив свой внедорожник, сказала Лайла. — Выгружайся.
Не дожидаясь волшебного пенделя, быстренько выскочил из машины. Как только дверь захлопнулась, Лайла вдарила по газам и, обдав меня облаком выхлопных газов, быстро скрылась из вида.
— И тебе до свидания, начальница, — устало выдохнул я, когда прочихался. Огляделся. — Мдаааа… Впрочем, чего я ожидал от места под названием «общежитие»?
Я стоял перед калиткой, высотой примерно мне по грудь, от которой в обе стороны тянулся кирпичный заборчик такой же высоты, увитый цветущим плющом и еще чем-то цепко-ползучим. За этой оградой был довольно большой участок земли, занятый двухэтажным домом и разбитым перед ним небольшим цветником.
Хотя нет, с «домом» я погорячился. Это скорее напоминало что-то из американских дорожных мотелей, где в два этажа шли номера с отдельными дверьми на улицу. Причем выходы со второго этажа вели на узковатый балкончик, с которого спускалась лестница с не менее узкими железными ступеньками. Всего я насчитал по десять номеров на каждом этаже. Сбоку от данного чуда архитектуры стояла пристройка в виде одноэтажного, но вполне себе полноценного домика. Навскидку могу предположить, что комнат в этом домике было никак не меньше пяти.
Вся эта радость выглядела довольно обветшалой и не вызывала желания даже заглядывать внутрь, не то что там жить.
Издав еще один протяжно-обреченный вздох, я толкнул калитку и зашел.
Во дворе никого видно не было, так что потопал к пристройке-домику, логично предположив, что местная управляющая живет именно там.
Обычный деревянный дом с большими раздвижными окнами, плющом, вьющимся по прислоненным к стенам железным решеткам, и с плоской крышей, которую, судя по натянутым веревкам с сохнущим бельем, использовали в качестве балкона.
Подойдя к крыльцу, поднялся по трем скрипучим ступенькам и встал перед старой деревянной дверью. Поискал глазами звонок. Такового не обнаружилось. Аккуратно постучался. Потом еще раз.
— И тишина была ему ответом, — пробормотал я, спустя пять минут периодического стука.
Отойдя от двери, присел на ступеньки и, подперев руками подбородок, печально вздохнул.
И что делать?
Солнце уже потихоньку поднималось над горизонтом, начав припекать макушку, по улице потянулись люди, вдалеке слышался шум машин. Но на территории общежития время будто застыло: из всего движения только качающиеся от легкого ветерка цветочки на клумбах, а из звуков — жужжание и стрекот насекомых.
Просидел я так, наверное, минут пять, глубоко погрузившись в размышления о тленности бытия, злобных грузовиках, красавицах-суккубах и в самом буквальном смысле анально карающем начальстве…
— Эм… ты кого-то ждешь? — раздался неуверенный женский голос.
Я открыл глаза и с удивлением обнаружил, что задремал прямо вот так, сидя.
Передо мной стояла девочка лет четырнадцати. Сантиметров сто сорок — сто пятьдесят ростом, с худенькой плоской фигурой и собранными в два хвостика длинными рыжими волосами. Одета она была в белую футболочку с коротким рукавом и короткую узкую джинсовую юбку синего цвета, из-под которой виднелись худенькие ножки в полосатых бело-голубых гольфиках и босоножках на низком каблуке. С бледноватой кожей лица резко контрастировали веснушки и яркие зеленые глаза.