Ее бок болел от пореза лезвием, руки пылали от трюков, а сердце грозилось разбить ее грудную клетку изнутри. Она хотела лечь на месте, но предупреждение Ольгуна и шаги сообщили, что враг не успокоился.
Она не встала, не вытащила рапиру. Она ждала, баюкая рану, приманивая его ближе.
Убийца опустил рапиру, как копье у старых рыцарей, направляя ее в сторону раны на ее груди. Воровка перекатилась в последний миг, прижимая ладони к мягкому ковру. Убийца споткнулся, не попав ударом, а Виддершинс направила весь вес на уже уставшие руки и ударила, как мул, ногами.
Убийца охнул, страх усилился, когда он ударился о перила и улетел с балкона.
— Переворот, — сказала Виддершинс Ольгуну, — это… ох, зараза!
Крики донеслись снизу, и Виддершинс поняла огрех в наспех сочиненном плане. Убийца упал на отдыхающих отнюдь не незаметно.
Ольгун, хоть и переживал, не удержался от смеха.
— О, молчи! Клянусь, еще один комментарий, и мне сделают сапоги из божества! — она бежала, пока говорила, прижимая руку к ране на боку, стараясь не думать, что могла убить человека. Она слышала, что хаос внизу стал еще громче, уловила шаги на лестнице. Стражи Ритье, не иначе.
Мило. Этот вечер мог стать еще лучше?
Удача ее все же не бросила. Ольгун указал, что неподалеку было только три души, и только одна сияла для него огнем истинной веры. Без колебаний, понимая, что много мужчин с колющими предметами прибегут на этаж в любой миг, как волна, Виддершинс бросилась к двери. Она распахнулась, ударилась об стену, и воровка с потным лицом и кровью на боку ворвалась в комнату.
Старик в черной рясе встал из-за большого письменного стола, глядя на нее с тревогой. Он держал руку за спиной, другая обманчиво спокойно лежала на посохе, что мог спокойно пробить голову.
— Я могу чем-то помочь, юная леди? — спросил он недовольно, словно ее наглое появление было единственным поводом для тревоги.
— Нужно уходить! — прохрипела она, задыхаясь, кривясь от боли в ребрах. — Вы… в опасности! Вы…
Крики и стук шагов гремели в коридоре, отражаясь от каменных стен.
— Крысы! — рявкнула нарушительница с чувством. Де Лорен вскинул бровь.
Она пропала в окне под звон стекла, страж Ритье и краснолицый маркиз ворвались в комнату.
— Эм, ваше преосвященство… — Кларенс Ритье, крупный мужчина, сжался под пристальным взглядом архиепископа. — Вы… в порядке?
Старик не ответил, не моргнул. Маркиз Дюкар ощущал, что эти ошибки в поведении тяжко падут на его широкие плечи, понимал, что ночь была неприятной.
В тенях дальнего конца коридора, не замеченный стражей, Жан Люк — аристократ, убийца и гость бала маркиза — скривился. Он не скорбел из-за товарища, он ему не очень и нравился. Апостолу не понравится, что Жан Люк не выполнил задачу. Уильям де Лорен был жив, а после событий ночи он точно таким будет еще долго. Ритье предастся паранойе — не оставит архиепископа одного ни на миг, де Лорен даже не сможет один наполнять горшок своей святой водой. И хотя Жан Люк считал себя лучшим, он не собирался нападать на защищенного мужчину.
Нет, Апостол не будет рад, но это не было важно. Жан Люк мог кое-что рассказать ему, он узнал лицо, пока скрывался во тьме коридора.
Они неделями искали Мадэлин Валуа и не справились. Ее словно не существовало вне балов, а теперь Жан Люк знал, почему.
Все это время они искали аристократку, а искать нужно было воровку.
Глава девятая
ТРИ ГОДА НАЗАД
— Хватит ерзать, Севора тебя побери! Все давно закончилось бы, если бы ты замерла и дала человеку доделать работу!
— Я не могу! — жаловалась Адрианна, хмуро глядя на Клода и отходя от рук портного, ощупывающих ее. — Он тыкает меня иголками и… Ай! — она повернулась и ударила старика по лицу, оставив красный след на его щеке.
Клод оскалился и поднял кулак.
— Даже не смей…
— Клод!
Они с Адрианной застыли, он был готов ударить, она сжалась, а Александр Делакруа вошел в комнату.
— Этого достаточно, Клод.
— Но, сэр, она ударила…
— И я поговорю с ней об этом. А ты не поднимай на нее кулак. Это ясно?
— Сэр…
— Да или нет, Клод?
— Да, сэр, — прорычал слуга, стиснув зубы. А потом. — Я могу идти? Нужно готовиться к вечеру.
— Иди. А ты, — продолжил Александр, когда Клод покинул комнату, — зачем бьешь моих слуг?
— Смотрите! — Адрианна подняла палец с алым следом.
Александр Делакруа вскинул бровь, глядя на портного.
— Ты ее ранил, Франсуа?
— Потому что она не стояла смирно, господин Александр, — голос мужчины был уставшим, поза выражала смирение.
Александр мягко улыбнулся, коснулся плеча портного.
— Знаю, ты стараешься, — он протянул другую руку и помог старику встать.
— Благодарю, милорд, — последовал благодарный ответ, он встал, треща коленями.
Адрианна сжимала платье — намотанную ткань и украшения, которые Франсуа собирался чудом превратить в платье — и зло смотрела на портного, а еще на другую Адрианну, что смотрела на нее из зеркала в полный рост.
Комната была обставлена с изящной простотой, Адрианна ожидала такое от поместья Делакруа. Мягкие кресла стояли по комнате, словно готовые поймать того, кто упадет, под любым углом. Большой шкаф возвышался рядом с огромным зеркалом. Комод был с другой стороны, а перед ними — стул, на котором стояла Адрианна. Когда-то, пока она не умерла, тут была комната леди Делакруа, она любила шить, хоть множество слуг могло сделать это за нее.
Дверь тихо закрылась, Адрианна слышала, как аристократ и его слуга шепчутся в коридоре — точно о ней, о ее непослушании. Ей было все равно.
Но это ведь было не так? Она не хотела разочаровывать Александра.
Десять месяцев назад он пообещал отпустить ее, когда ее раны заживут. И она могла уйти, но они этого не хотели. Они много часов говорили, каждый учился о жизни, которую не представляли, и недели прошли незаметно. Адрианне нравился старый аристократ, да и, что удивительно, он был с ней добр. Она выздоровела, но не уходила, а он не просил ее.
Она не была пленницей. Она знала, что жизнь в стенах поместья Делакруа скучная, но лучше, чем была вне стен.
Многие люди, включая саму Адрианну, быстро думали о худшем. Старый вдовец, девочка с улицы, которой некуда идти… Не такой циничный разум, как у Адрианны, представил бы, что у Александра вульгарные, а не благородные мотивы.
Но Александр ни разу за все время не отнесся к ней как-то, кроме заботы и — неужели? — уважения. Он относился к ней, как к почетной гостье и дальней родственнице. Он многому ее научил, не только насчет денег, вложений и бизнеса, но и насчет высшего общества. Под присмотром Александра Адрианна научилась зарабатывать деньги и вести себя рядом с теми, кто управляет этими деньгами.
В сказках это было привычным делом, но не в реальности, но жизнь Адрианны была такой, хоть она и была уверена, что так не бывает.
Она лишь раз набралась смелости спросить у него:
— Вы меня прогоните?
Александр улыбнулся и сказал:
— Зачем мне так делать?
Адрианна все еще не знала, почему была тут. Кем она была для Александра Делакруа? Проявлением добра? Ученицей? Жалкой заменой для его детей, что не родились живыми? Она не знала, но месяцы шли, и она перестала сильно переживать.
Темными пятнами в поместье были только слуга и страж Клод — он не был рад Адрианне, в нем не было ничего доброго, даже слов — и дневные молитвы Севоре, богу-покровителю Делакруа. Клод вел эти службы, и потому Адрианне не нравилось это божество.
Может, тьмы было больше — порой бывали балы или вечера, куда ее не звали. Хоть Александр учил ее общению с аристократами, для них она была изгоем.