Мастер заданий бросилась со звериным рыком. Виддершинс парировала, отбив клинок, отступив, а не ударив в ответ. Лизетта замерла на миг, восстанавливая равновесие, размахивая руками.
— Я тебя убью, зараза!
— Только если потолок упадет на меня, Лизетта.
Комната звенела, словно дождь гвоздей упал с темного неба. Рапира начальницы летела в нарушительницу в черном. Ее кинжал был жалом скорпиона, искал бреши в защите.
Но она не попадала. Виддершинс уклонялась очень быстро, поворачивалась туда, куда била Лизетта. Она вскинула руку вверх, в сторону, ее запястье крутилось под невозможными углами, тонкая сталь останавливала оружие начальницы.
Они быстро двигались по комнате, Виддершинс отступала под яростной атакой Лизетты, сосредоточилась на защите, не атакуя врага. Хоть она училась защищаться как аристократка, навыки владения мечом у Виддершинс были грубыми, прямыми — не фехтование, а уличная борьба. Ее опыт не позволял ей отбивать удар за ударом, но ее лезвие постоянно останавливало оружие Лизетты.
Мастер заданий была очень хороша. Но Лизетта была без божества за плечом, направляющим ее клинки. И она медленно уставала. Она вздрагивала, хоть контратак не было, она поглядывала на ноги Виддершинс, а стоило смотреть в другое место.
Они оказались возле идола, Виддершинс сделала выброс с рапирой и оставила тонкую царапину на промежности божества из камня.
Лизетта застыла, потрясенная до глубины души, в ужасе от богохульства Виддершинс, чем от остального. Лизетта замерла, ее рот раскрылся, пальцы ослабели, и Виддершинс ударила рапирой по мечу начальницы, выбила его из ее кулака, и он пролетел по ковру. Лизетта повернулась, вспомнив об опасности, а Виддершинс сжала левое запястье начальницы свободной рукой и легким движением вонзила кинжал Лизетты глубоко в бедро женщины.
— Если игры кончились, — сказала Виддершинс женщины, сжавшейся в растущей луже крови, — я бы хотела задать пару вопросов, пока ты не умерла от потери крови.
— Катись к черту! — прохрипела Лизетта, всхлипывая. Она пыталась вытянуть шею, посмотреть на нее с достойным видом, но ее леггинсы уже прилипли к коже от потока крови, задевали рану, и она почти не могла двигаться из-за боли. — Моя гибель их не остановит! Они придут за тобой!
— Я не знаю, Лизетта, — задумчиво сказала Виддершинс. — Думаю, я оказала бы им услугу, пронзив мешок гадости, что у тебя вместо сердца. Уверена, некоторые даже пришлют мне цветы. Может, корзинку фруктов.
— Даже если это так, — прохрипела рыжая, — Скрытый лорд не одобрит непослушания.
— Я не ослушивалась, за остальное ты меня уже наказала, — возразила Виддершинс. — И посылать на меня демона — это уже перебор, не находишь?
Лизетта рассмеялась, звук стал бульканьем боли, она потревожила раненую ногу.
— Я скажу Броку, как ты о нем отзываешься, — выдохнула она.
Может, дело было в ее тоне, что воровка не сомневалась в словах женщины. Лизетта не знала, о чем говорила Виддершинс. Кто-то другой пытался убить ее, кто-то вне гильдии, и этот кто-то истребил культ Ольгуна! Она пришла не за теми!
Убрав рапиру в ножны, она быстро и жестоко ударила Лизетту по раненой ноге. Крик заглушил все звуки, и она открыла дверь и выскользнула в коридоры. Пока крики Лизетты не привлекли внимание, Виддершинс поспешила уйти, затерялась в лабиринте, оставив лишь утихающее эхо шагов как знак, что она там была.
Глава четырнадцатая
Даже в темнейшую ночь на центральном рынке Давиллона была жизнь. Хотя магазины и прилавки были давно закрыты, двери и окна — заперты, рынок предоставлял другие развлечения. Незаконные сделки и переговоры проходили в тени, тускло озаренных кабинетах, в углах таверн в дыму — везде, где можно было хотя бы прислониться спиной к стене. Слышались голоса, другие рты были закрытыми, и их хозяева ждали момента, чтобы забрать кошелек или перерезать горло. Ночной рынок без запахов фруктов, специй и мяса был полон пота и испражнений.
Этой ночью Адрианна такого не ощущала. Она не слышала приглушенный шепот, кружащий над рынком, как вороны. Она не ощущала волнение в воздухе или резкий страх, что касался кожи.
Нет, Адрианна видела лишь жуткое море красного, пока брела, ощущала запах и вкус металлической крови и горечь смерти. Она ощущала лишь тесные объятия платья, пропитанного кровью.
В ее разуме Ольгун страдал по-своему, обрушивал эмоции, которые Адрианна не могла понять из-за нехватки опыта и внимания. Она будет вспоминать этот момент потом и понимать, что ее божественный напарник тоже был перепуган. Она никогда не насмехалась над ним из-за этого.