В ее крике не было гнева или страха, мир не мог причинить ей еще больше страданий. Была лишь боль, жалкий звук, ужасный вой отчаявшегося ребенка.
Виддершинс не помнила, как упала на колени. Руки дико дрожали, слезы слепили, она коснулась остывающего трупа единственного человека, которого она звала другом, которого любила.
— Ольгун? — бог скривился, ужасаясь от мольбы в ее голосе. — Ольгун, прошу, прошу, помоги ей! Мне нужно, чтобы ты помог ей! Прошу…
Но Ольгун мог лишь плакать по-своему.
Факелы плясали, не зная о горе, мир кончался, где не доставало их слабое сияние.
Может, прошли минуты или часы, когда Виддершинс подняла голову, до этого прижимаясь лицом к волосам Женевьевы, обнимая ее голову, не думая, что кровь теперь покрывала ее руку и грудь. Она рыдала, мышцы болели, легкие просили воздуха, слезы могли вымыть стол, покрытый кровью. Но ее печаль, ее молитвы всем богам, чьи имена она знала, не могли вернуть жизнь в тело человека, что она держала, с которым она когда-то говорила и смеялась, любила душу Женевьевы Маргулис.
Слезы замедлили течение, прекратились, и всхлипы перестали сотрясать тело.
Робин не было видно. Виддершинс смутно помнила, как отправила ее наверх поспать. Девушка была ошеломлена, и Виддершинс могла лишь надеяться, что безумие в ее глазах было временным.
Она не могла потерять еще кого-то этой ночью.
Подавляя боль, прикусив губу до крови, Виддершинс придвинула лампу ближе, чтобы увидеть детали, на которые не хотелось смотреть.
Ей не нужно было искать. Рана, что лишила ее Женевьевы, была простым ударом в сердце — но бедная женщина страдала до этого: ее ноги были сломаны много раз тяжелым инструментом.
И Виддершинс ощущала на себе этот инструмент не один раз.
Она встала, тело содрогалось как лист в бурю, и она ненавидела. Ненавидела стражей, что не дали ей убить Брока в том переулке, ненавидела себя, что не смогла покончить с ним, когда был шанс.
Она не могла ненавидеть Брока, ведь он был уже мертв. Виддершинс знала без тени сомнений, что убьет.
Она повернулась, чтобы найти его, дверь открылась задолго до того, как она подошла. И он был там, словно принесенный богами.
Она была права: он был уже мертв, его горло пересекала рана от тонкого лезвия. Словно большой мешок с едой, он висел меж двух бандитов. За ними стоял третий, худой, с ухоженными усами и в яркой одежде, что не вязалась с рапирой на боку и ножами в сапогах. Виддершинс видела, что толпа снаружи пропала, может, нашла другое заведение, или их разогнали силой.
Ей стоило убежать, паниковать, но эмоции кончились. Виддершинс смотрела на них, а потом повернулась, медленно, не мигая, когда дверь кухни открылась со скрипом. Оттуда появился третий бандит с солдатом, руку которому они с Ольгуном испортили много лет назад.
Если бы у нее остались эмоции, она была бы удивлена.
— Может, вам стоит присесть, мадемуазель, — сказал бандит на пороге, закрывая дверь за собой.
Виддершинс не сдвинулась.
— Я — Жан Люк. Думаю, Генри ты уже встречала.
— Брок? — спросила она.
— Кто? Ах, — он проследил за ее взглядом, — да. Мы нашли его тут, когда вернулись ждать тебя. Он пытался, кхм, заставить твою подругу сказать, где ты. Он ждал и следил днями, у него кончилось терпение. Милая Адрианна — или Виддершинс, или Мадэлин? — мы сделали так, чтобы она больше не пострадала от его рук.
Виддершинс не реагировала на перечисление ее разных имен.
— Тогда я проверю, чтобы все вы умерли просто, — сказала она ему.
Бандиты засмеялись и бросили труп Брока в угол. Таверна содрогнулась от удара.
— Возможно, — отмахнулся Жан Люк. — Но сначала с тобой поговорит мой наниматель.
Дверь снова открылась, вход был драматично продуман. Несмотря на плащ, на бинты на голове и руках, Виддершинс знала, что это демон.
— Да, Адрианна, — оскалился он хриплым голосом. — Я тоже рад снова тебя видеть.
Но Виддершинс привлек человек рядом с адским существом.
— Клод?
— Здравствуй, Адрианна, — он закрыл дверь, стряхнул пыль с тяжелого плаща. — Мы давно не разговаривали. Генри, — добавил он, глядя в сторону, — оставь нас.
— Но, сэр…
— Мне нужно, чтобы кто-то следил за расследованием. Иди.
Кивнув, бывший страж ушел.
— Расследование? — голос Виддершинс все же дрогнул.
— Да, о смертях Уильяма де Лорена и Александра Делакруа. Конечно, все спишут на тебя.
Она не могла снова плакать, это было слишком. Только сила Ольгуна держала ее на ногах, мир раскачивался вокруг нее.