И нужно было так много сделать: пополнить ряды членов гильдии, назначить новую начальницу, понять, что делать с ненадежной Лизеттой…. Может, она станет хорошим публичным примером, покажет другим, как опасно действовать против лидера, но так ее союзники затаятся сильнее… Боги, работа не кончалась! Порой Ренард задумывался, стоило ли занимать это место.
Ренард Ламберт, Скрытый лорд Гильдии искателей, ушел в Давиллон, ворча из-за неудобств любви и долга.
С тихим стоном усталости майор Джулиен Бониард оторвал взгляд от кип бумаги на столе и зажал пальцами переносицу. Было поздно, его смена давно закончилась. Свечи и лампы дымили, гул угасал, дневная смена расходилась по домам, а ночная занимала места.
Джулиен знал, что ему стоит закончить и пойти домой, продолжить утром. Так длилось днями — файл за файлом, допрос за допросом. Но он приказал своим людям как можно скорее закончить с этим, и Джулиен Бониард не просил бы у них того, чего не стал бы делать сам. Тряхнув головой, он решил поработать еще час, открыл уставшие глаза…
И чуть не завопил, увидев, что стул перед ним уже не пустой.
— Вскрик был интересным, — сухо отметил гость стража, затыкая ухо пальцем. — Ты оглушил всех собак в этом районе.
Джулиен нахмурился, одна рука сжала табарду на его груди, а другая потянулась к пистолету.
— Боги, Виддершинс! Если хочешь меня убить, просто пронзи рапирой! — он успокоился за пару глубоких вдохов; по крайней мере, он уже не держался за грудь, словно подавлял сердце. — Я уже не так молод, — тверже сказал он.
«Это точно», — с горечью подумала она, но вслух сказала:
— Да? А я перестала стареть пару лет назад. От этого все равно никакого проку.
— Точно. Ты пришла по какой-то причине, забыв о логике и здравом смысле? Или просто надеялась, что я умру от испуга?
— Звучит заманчиво, — сказала она, — но я пришла не поэтому, — она нахмурилась. — Вообще-то, Джулиен… — страж вскинул брови. Когда она звала его по имени, ему хотелось пересчитать свои деньги. И зубы.
— Да? — спросил он.
Она вздохнула.
— Я хотела узнать, собираешься ли ты списать смерти де Лорена и Ал… кхм, Делакруа на меня?
Бониард нахмурился.
— Ты ужасно рискуешь, спрашивая у меня.
Виддершинс рассмеялась.
— Джулиен, ты даже не представляешь, в каких местах я недавно побывала. Не сочти за неуважение к твоим способностям или к твоим людям, но это место меня больше не пугает.
— С чего ты взяла, — медленно спросил Бониард, скрывая эмоции на лице, — что у нас есть повод подозревать…
— Бониард не трать мое время. Мы оба знаем, что ты подозревал меня с того побега из тюрьмы. Мы оба знаем, что ты искал меня, как только стало ясно, что Уильям, кхм, архиепископ — мертв, — страж запомнил эту ее оговорку, но перебивать не стал. — И мы знаем, — недовольно продолжила она, — что в доме Делакруа ты должен был найти достаточно улик, указывающих на настоящего убийцу! Хватит издеваться, ускорим друг другу наступление приятного вечера!
Откуда она вообще о таком знала?! Да, стража тщательно обыскала поместье Делакруа, им пришлось из-за убийства. Они нашли улики, а еще скрытый храм Севоры, что был древнее и примитивнее тех, что одобрял соглашение. И они нашли странные записи, следы ритуалов, которые Джулиен не мог понять, но жрецы стражи сказали ему, что такие ритуалы были запрещены в первые дни церкви.
Хватало ли этого, чтобы обвинить кого-то в убийстве Александра Делакруа и Уильяма де Лорена? Нет, но из улик можно было сделать выводы.
Но информация была закрытой, ведь была связана с властной семьей, какой был дом Делакруа.
— Я не могу подтвердить или опровергнуть то, что ты слышала, Виддершинс. — сухо сказал Бониард. — Но я могу, — спешно продолжил он, когда она вдохнула для очередной тирады, — убедить тебя, что мы уже не подозреваем тебя. Ты свободна и чиста. В этом, по крайней мере.
Девушка обмякла на стуле.
— Спасибо, — тихо сказала она. — Как Морис?
— Морис? А, монах, — Джулиен покачал головой. — Подавлен. Но, думаю, немного добра из этого будет. Я слышал, пока он не ушел, что он подал петицию о смене орденов. Хочет стать священником, видимо, идти по стопам де Лорена, — страж пожал плечами. — Думаю, церковь могла поступить хуже.