Ричард плавно затормозил у обочины, вышел из машины и достал с заднего сиденья два пакета с продуктами. Эми тоже вышла.
– Помочь? – спросила она, ладонью прикрыв лицо от снега.
– Нет, больше ничего нет.
По запорошенной снегом забетонированной дорожке, которая вела через небольшой сад, они направились к дому.
Не дойдя до крыльца, Ричард замешкался.
– Вы увешаны сумками. Давайте ваш ключ, я открою, – предложила Эми.
– Ничего, я справлюсь, – сухо промолвил он. Надев ручки одного из пакетов на запястье, он неловко сунул руку в карман и нашарил ключи.
Эми не стала спорить. К двери вело небольшое крыльцо – всего три ступеньки. Эми подождала внизу, пока Ричард отпирал замок.
В доме было темно.
– Постойте, – сказал он, обивая снег с ботинок о небольшой половичок, – я включу свет.
Внезапный поток света на мгновение ослепил ее. Она сделала несколько шагов вперед и, пораженная, остановилась. Холл был довольно просторным; на второй этаж поднималась широкая, красного дерева лестница; такие же, в тон ей, двери вели в другие комнаты. Подняв голову, Эми поняла, почему свет показался ей таким ярким, – на потолке висела массивная хрустальная люстра в викторианском стиле. Эми не могла оторвать взгляд от такой красоты.
Ричард бросил сумки с продуктами на стоявшее возле бюро кресло и теперь с любопытством наблюдал за ней.
– Это настоящий хрусталь? – спросила Эми, прикрывая глаза ладонью от слепящего света.
– Вы разбираетесь в антиквариате?
– Немного. Вот Кейт – другое дело. За такую люстру она отдала бы полжизни. Кейт считает, что день прошел не зря, если она провела его в Бикон-Хилл и ей повезло приобрести что-то по дешевке.
– Кейт? Кто это?
– Кейт Уэлдон. Они с Марти удочерили меня, когда дядя Джиф решил, что я только путаюсь у него под ногами.
– А Бикон-Хилл?
– Бикон-Хилл – это район Бостона. Там есть улица Чарлз-стрит, настоящий рай для охотников за антиквариатом вроде Кбит. Я предпочитаю книжные лавки. Кейт – другое дело, она любит все викторианское, как, например, ваша люстра. Это же викториана?
– Так говорила моя мать.
– Это дом вашей матери?
Слабая улыбка скользнула по губам Ричарда.
– Это было давным-давно. Уже скоро двадцать лет, как мамы нет в живых. А папа умер года на два раньше.
– Мама! – У Эми потеплело на душе. – Как мило звучит это слово… уютно, по-домашнему.
– Мама была именно такой.
С улицы сквозил ветер, и Эми повернулась, чтобы закрыть дверь. Снежные хлопья залетали в дом, ложились на коврик и тут же таяли – у самой двери к стене была прикреплена современная батарея центрального отопления.
– Ух ты! – воскликнула Эми, потирая ладони. – Отопление! Я уже забыла, что это такое.
Ричард улыбнулся и взял с кресла сумки с продуктами.
– Идемте на кухню. Надо положить в холодильник.
Стоя в дверях, Эми с любопытством наблюдала, как Ричард перегружает содержимое пакетов, замороженные овощи и полуфабрикаты, во внушительных размеров морозильник, находившийся в глубине просторной, уютной комнаты, которую он именовал кухней.
Выдержанная в пастельных тонах, она гармонировала с остальным домом. Первым, что бросалось в глаза, было обилие старинной медной утвари – медной и чугунной. Кухонная печь, топившаяся углем, была выложена изразцами мягкого кремового цвета. Покончив с продуктами, Ричард Боден открыл тяжелую печную дверцу и подбросил туда угля из стоявшего тут же медного ведра. Из топки донеслось характерное шипение, и вскоре уголь, пожираемый пламенем, красновато светился.
По комнате разливалось приятное тепло.
– Нравится? – спросил Ричард. – Конечно, в Америке, пожалуй, вы привыкли к другому, но мой дом именно таков.
Эми подумалось, что таким, видимо, и должен быть дом Ричарда Бодена – большим, солидным, надежным, словно носящим на себе печать своего хозяина.
– Замечательный дом, – сказала она. – Можно мне посмотреть остальные комнаты?
– Пожалуйста, если хотите, только сперва поедим. Впрочем, дом самый что ни на есть заурядный.
– Я представляла себе что-то совсем другое… по крайней мере, применительно к вам.
– И что же вы себе представляли?
– Что-то современное, грандиозное по площади, с большим участком. Возможно, с бассейном.
Ричард состроил гримасу.
– Какой ужас!
– Мне показалось, что вы человек, который идет в ногу со временем, – пояснила Эми. – Я скорее рассчитывала увидеть новый дом, построенный по вашему собственному проекту, а вы, оказывается, живете в старом викторианском особнячке.
– Этот дом построил мой дед. Он застроил всю эту улицу.
Эми оживилась.
– Как интересно! Расскажите мне об этом.
– Рассказывать особенно нечего, – сказал Ричард. – Может, вы снимете пальто, а то от вас уже пар идет.
Сняв пальто и шарф, Эми протянула их ему.
– У вас волосы мокрые от снега, – промолвил Ричард. – Капельки блестят, словно алмазы.
– у вас то же самое. – Эми озорно рассмеялась и ладонью взъерошила Ричарду волосы. Капли от растаявшего снега посыпались ему на плечи.
Он хотел схватить Эми за руку, чтобы остановить ее, но она вывернула ладонь и сомкнула пальцы на его запястье. Пока шло это шутливое противоборство, Эми успела заметить, какая теплая у него кожа. Вместе с тем она ощутила и другое: какая недюжинная сила таится в его большом теле.
Ричарду мешали ее пальто и шарф, которые он держал в другой руке, и все же ему легко удавалось держать ее на почтительном расстоянии. Свободной рукой он не давал ей приблизиться. И все это время продолжал заразительно смеяться.
– А вы сильный, – тяжело дыша, промолвила Эми.
– У меня физическая работа.
– Каменный человек, – поддела она его. Улыбка слетела с его губ.
– Вы могли бы стать моей женой? – спросил он. Оторопев от такого неожиданного поворота, Эми на секунду еще сильнее стиснула его запястье, а затем пальцы ее словно сами собой разжались, и она безвольно уронила руку.
И все же она продолжала, точно завороженная, смотреть ему в глаза.
– Так что же, Эми? Вы могли бы стать женой такого человека, как я? – вполголоса повторил он.
– Я не собираюсь становиться ничьей женой, – сказала Эми. Загипнотизированная его взглядом, она тем не менее не хотела доставлять ему удовольствие, чистосердечно признаваясь, что находит его весьма привлекательным.
– Даже ради спасения Уайдейл-холла?
– Уайдейл-холл – забота моего дядюшки, – решительно отрезала она. Казалось, к ней вернулось прежнее самообладание.
– Но это же ваше наследство. Неужели это ничего для вас не значит?
Эми почувствовала, как по спине ее пробежал озноб. Теперь, когда она больше не держала Ричарда за руку ей вдруг стало тоскливо, тоскливо и холодно.
– Это вы устроили так, чтобы Лиззи послала вас за мной? – поинтересовалась она.
Ричард покачал головой:
– Нет, Эми. Не я. – Он улыбнулся одними губами – глаза его оставались серьезны.
– Не следовало нам говорить об этом, – промолвила она, отводя от него взгляд.
Он повернулся и повесил ее пальто на спинку стула. Затем подвинул стул поближе к огню, чтобы пальто побыстрее высохло. Ей подумалось, что так могла бы заботиться о своем ребенке любящая мать.
– Будете баранье рагу с овощами? – спросил он. – Оно уже полдня тушится в печи.
Ричард тоже разделся. Под пальто на нем оказался простой шерстяной свитер бежевого цвета. Свитер ему шел. Было видно, что этот человек крайне непритязателен в том, что касалось одежды. На свитере не было даже узора. Эми никогда не встречала подобных людей. Личность его чем-то завораживала.
– С удовольствием, – ответила она.
Она подошла к плите, чтобы быть подальше от этого человека. Он подавлял ее; поблизости от него она чувствовала себя совсем маленькой, хрупкой. Его присутствие смущало. Было в нем нечто, что заставляло ее вспоминать о стройных пихтах и окутанных снегом вершинах ее новой родины. Почему-то ей проще было представить его на просторе; его облик никак не вязался с домашним теплом и уютом. Он наверняка понравился бы Кейт и Марти.