Ганнибал никак не реагировал на его прикосновения, возможно, впервые с момента их знакомства. Все его внимание было устремлено на сцену, он взлетал и падал вместе с музыкой. Уилл кончиками пальцев обвел очертания тонких косточек на тыльной стороне ладони Ганнибала. Когда он переплел их пальцы вместе, Ганнибал расслабил кисть, чтобы Уиллу было удобнее, но это была вся его реакция.
Ганнибал почти не двигался до тех пор, пока во время ужасной развязки чрезвычайно драматичной части оперы, его рука не шевельнулась на ладони Уилла и не сжала ее. Уилл не обвинил бы Ганнибала в том, что на час или два он полностью закрылся и практически жил внутри музыки. Усилившаяся хватка на руке Уилла буквально втащила его в этот мир, и казалось чудом, что Ганнибал хотел видеть его там.
После этого Уилл старался слушать, пытался впитать звук всем своим телом, словно пассивное слушание стало бы оскорблением. К антракту он чувствовал, что почти задыхается от прилагаемых усилий.
Когда зажегся свет, Ганнибал повернулся к нему с непривычно неуверенным выражением лица. Cлегка нахмурившись, он посмотрел на их соединенные руки, но не отстранился.
– Ну… – начал он. – Тебе понравилось?
– Я не ненавижу оперу, – честно сказал Уилл. – Кажется, что в происходящее на сцене вложено много труда.
– Полагаю, подобная музыка многого требует и от тех, кто ее слушает. Необходимо понять ее структуру. Это более сложная задача, чем просто следовать мелодии.
– А ты во всем ищешь структуру?
– А ты разве нет? Структуру и базовые формы. Желание и следствие. Все эмоции, на которые способно человечество, очищены, сконцентрированы и пропущены через самый естественный и гибкий из инструментов.
– Человеческий голос.
– Верно. Или, можно сказать, разум. Вокальный талант ничто без способности к осмыслению, стоящей за ним.
Уилл припрятал эту мысль поглубже для последующего анализа, рядом с воспоминанием о беззащитном выражении лица Ганнибала, восторженном и жадном одновременно, в тот момент, когда он слушал музыку.
Они прошли в приватный салон, где у Ганнибала, конечно же, было членство. Бармен поприветствовал его по имени и вручил уже смешанный для него напиток. Ганнибал заказал виски для Уилла, безо льда, как тот любил. Когда и напиток Уилла был готов, Ганнибал направил его в относительно безлюдный угол комнаты. Они стояли спиной к пустующему роялю. Казалось, что рояль вот-вот издаст какой-то звук: крышка была поднята и закреплена на подпорке, ноты разложены на пюпитре, но он молчал.
– На нем когда-нибудь играют?– спросил Уилл.
– Время от времени. Переизбыток самомнения и алкоголя – стандартный стимулирующий фактор.
– А что насчет тебя?
– Ты хочешь что-то сказать о моем самомнении, Уилл?
– Я мог бы выразиться и более прямолинейно, если тебе так больше нравится.
Уголок рта Ганнибала пополз вверх.
– Не буду отрицать обвинение, но я бы предпочел не ту аудиторию, что собралась здесь.
– Если вы пытаетесь уговорить его сыграть,– раздался рядом незнакомый голос, – то не стоит даже стараться. Мы все пытались и потерпели неудачу. – Мужчина протянул Уиллу руку. – Марк Карсон. Я работаю на сенатора Диринга.
– Уилл Грэм, – Уилл пожал ему руку и изо всех сил попытался улыбнуться.
Карсон посмотрел на него, и Уилл по-настоящему не мог сказать, была ли искра голода, промелькнувшая в глазах мужчины, направлена на него самого или на смокинг. Он видел, каким взглядом Карсон уставился на его оголившееся запястье. Видимо, Прайс был не единственным, кто играл в бинго, угадывая стоимость часов. Он оставил свои часы в сумке. Этим вечером он не хотел, чтобы на нем было хоть что-то, помимо того, что подарил ему Ганнибал.
–И чем Вы занимаетесь, Уилл Грэм?
На секунду Уилл задумался о том, что ответить Карсону. Его работа могла за пару секунд свернуть любой разговор, стоило лишь описать ее соответствующим образом, создав ощущение неясной угрозы, а с этим человеком он разговаривать не хотел.
С другой стороны, этим вечером он и не планировал быть самим собой.
Уилл улыбнулся и посмотрел на напиток в своей руке.
– Почти ничем, – ответил он. – Разве может быть что-то лучше.
– Чепуха, – сказал Ганнибал. Он положил руку Уиллу на спину и притянул его ближе. –Уилл – преподаватель.
– А-а, воспитание будущего Америки.
– Что-то вроде того, – пробормотал Уилл. Он взял Ганнибала под руку и прижался к нему всем телом.
Он физически почувствовал удивление Ганнибала, словно волна прошла по его телу, напрягая мускулы, нахлынула и быстро откатилась. Ганнибал положил руку поверх его и послал ему улыбку, которая была одновременно интимной и отсутствующей, как если бы это было обычным явлением между ними, ничем примечательным.
– Он преуменьшает свои таланты, – сказал Ганнибал.
– Я уверен, что он производит настоящий фурор в аудитории, – сказал Карсон. – А что насчет вас, Ганнибал? Чем вы были заняты?
Вот и все. Уилла просто исключили из разговора. В комнате собрался цвет общества: «старые деньги», политические и общественные деятели. Уилл осмотрелся вокруг и впервые по-настоящему осознал, что никто из присутствующих его не знает.
За последние лет десять или больше, репутация Уилла всегда шла впереди него огромным облаком предположений и слухов. Не только из-за своеобразной причуды его воображения, но и из-за публикаций по судебно-медицинской экспертизе, консультативной работе, монографии об определении времени смерти по активности насекомых, которая до сих пор считалась эталонной, хотя работа Манта и Нуортевой, по его мнению, была лучше. Люди, которых он встречал, боялись его, или завидовали ему, или хотели использовать. Но никто из них не игнорировал его.
И ему это понравилось. Было невероятно легко просто потягивать свой виски и отвечать, когда к нему обращались, подаваться навстречу прикосновениям Ганнибала и улыбаться ему, словно больше никто в комнате не имел для него никакого значения. Что касается Уилла, так и было на самом деле. Он запоминал имена и лица и мысленно подшивал информацию «в дело», но никто из них не казался ему достаточно реальным.
– Развлекаешься? – спросил Ганнибал, в перерыве между только что отошедшими от них юристами и приближающимися светскими персонами.
– Тут неплохо, – ответил Уилл.
– Я и понятия не имел, что ты такой талантливый актер.
– Это не совсем актерство. Это просто… уловка. Просто показываю себя под другим углом.
– Полагаю, под тем, что тебе нравится.
– Почти так же сильно, как и тебе, – сказал Уилл. Он слегка сжал ладонь Ганнибала и посмотрел на него из-под ресниц, изогнув губы в слишком интимной для такого многолюдного места манере. Нелепая выходка. Но оно того стоило, чтобы увидеть, как дрогнуло горло Ганнибала.
– А теперь я думаю, что ты переигрываешь, – произнес Ганнибал.
Уилл не смог сдержать усмешку.
– Быть может. Но они все еще покупаются на это. Все в этой комнате считают, что даже луну на небо повесил ты.
– Видимо, не все, – пробормотал Ганнибал, и Уилл задохнулся от смеха, прикрывая рот рукой.
– Твое самомнение не нуждается в моей помощи, – заметил Уилл, а затем их атаковала еще одна знакомая Ганнибала.
К ним присоединилась пожилая женщина в вышитом платье и с лентой, украшенной пером, на голове. Когда представления и рукопожатия были позади, она скрестила руки на груди и оглядела Уилла.
– Я слышала, что Вы учитель, – сказала она.
– Да, мэм.
– В какой области знаний?
– Естественные науки.
– И Вам нравится преподавать?
Уилл моргнул. Она была единственной, кто потрудился поинтересоваться чем-то помимо базовых вещей.
– Да, нравится. Это дает мне ощущение того, что я делаю что-то полезное.
– Тогда вы живете лучше, чем девяносто пять процентов людей в этой комнате. – Она улыбнулась. – А как вы познакомились с Ганнибалом?