– Про меня даже в полиции сказали: «Идеальный свидетель». В кавычках, конечно же, – продолжала она. – Я могу весь день разговаривать с человеком, смотреть ему прямо в лицо, но стоит мне отвернуться, – всё. В моей памяти остаётся лишь белый лист. Я не смогу ни узнать этого человека, ни описать, как бы не старалась.
– Так как же ты жила всё это время? – сочувственно поинтересовался Вуди, начиная верить истории девушки.
– Прекрасно жила! – ответила Светлана. – Разве это должно было причинять мне какие-либо неудобства?
– Да! – закивали головой все три парня.
– Знаете, ребята, возможно, прозопагнозия и причиняет определённые неудобства тем, кто приобрёл её в сознательном возрасте в результате травмы мозга, но я-то с этим родилась! Я не знаю иного! Это всё равно, как если бы у какого-то человека изначально были повреждены обонятельные рецепторы, и он не мог бы отличить по запаху свежую клубнику от тухлого яйца. И как бы, вы думаете, он отличал эти продукты друг от друга?
– Вообще-то их трудно перепутать, – усмехнулся Лёлик, который предпочитал лишний раз помалкивать, чтобы не ляпнуть глупость перед своими товарищами, которые и без того считали его простачком. Но на этот вопрос он всё же решил ответить, чтобы блеснуть эрудицией. – Тухлое яйцо выглядит совсем не так как клубника!
– Именно! – воскликнула Светлана тоном учительницы, довольной, что её ученики наконец-то уяснили для себя новое правило. – Человек без обоняния начинает использовать другие органы чувств, чтобы идентифицировать окружающие предметы. Так же и я. Я отличаю людей друг от друга по фигуре, по одежде, по причёске, по голосу. По запаху одеколона, наконец. На лица я даже не обращаю внимания, хоть и смотрю на человека в упор. Моя память не фиксирует особенности человеческих лиц, оттого я не могу их различать. Поэтому когда представители полиции приехали за мной и попросили проехать с ними в отделение, чтобы я могла дать свидетельские показания по поводу того, что видела во время пробежки, то я им сразу же ответила, что это бесполезное занятие. Я не смогу узнать этих парней, то есть вас, даже если столкнусь с ними нос к носу прямо в отделении полиции. Но мне не поверили и отвезли на допрос. А там всё моё тело утыкали датчиками, и целый день снимали показания, надеясь получить хоть одну чёткую картинку. Они были уверены, что я нарочно покрываю преступников и потому умышленно испортила свои воспоминания. Но когда меня отвели к нейрологу и провели новые тесты, выяснилось, что у меня прозопагнозия – достаточно редкое явление, которое встречается только у двух процентов людей на Земле. А я-то раньше думала, что у меня просто дырявая память на лица. Но оказалось, что всё это – результат особенности моего мозга. Мне и справку дали о том, что по физиологическим причинам я не могу быть свидетелем. И обещали внести меня в какую-то специальную полицейскую базу. И если так случится, что однажды я вновь стану единственным очевидцем какого-либо преступления, то можно считать, что свидетелей вообще не было.
– Складно поёт! – восторженно произнёс Вуди, поглядывая на своих товарищей. – Что будем делать? Отвезём её к шефу? Пусть он послушает её песнопения!
– Подожди, – задумчиво проговорил Каравай. – Шефу в любом случае следует сообщить о том, что мы сейчас услышали. Но стоит ли тащить к нему эту бабу, сомневаюсь.
– А что? Если она говорит правду, то чего опасаться? Лица шефа она всё равно не запомнит! – сказал Вуди.
– Лица-то, может, и не запомнит, зато запомнит всё окружающую обстановку. Она же сама сказала, что запоминает голоса и запахи. Ты хочешь, чтобы в следующий раз, когда она отправится в полицию, ей было о чём рассказать?
– Ну, мы можем завязать ей глаза! – предположил Вуди, не желая так легко соглашаться с предложением Каравая. – Ну, и на нос что-нибудь нацепим!
– Лучше бы ты на язык себе что-нибудь нацепил! – хмуро ответил Каравай Вуди. – Шефа ни в коем случае нельзя светить! Кто нам с тобой адвокатов станет оплачивать и передачи в тюрягу носить?
И чтобы пресечь перебранку, тем более что весь этот разговор продолжался в комнате Светланы и в её присутствии, Каравай показал знаками, чтобы Вуди и Лёлик следили за девушкой, а сам вышел в коридор, чтобы позвонить Игорю Игоревичу.
– Шеф, тут такое дело, – с таких слов начал свой доклад Каравай, после чего в подробностях поведал Игорю Игоревичу всё, что они с ребятами выяснили по поводу Светланы Ламиной и об особенностях её памяти, благодаря чему она просто не может быть свидетелем, о чём у неё имеется соответствующая справка из органов.