– …малыш Луи тоже ее ненавидел… его помолвка… высказывал угрозы в ее адрес… – Этот голос говорил громко и наставительно; он раздался с противоположной стороны через головы трех или четырех клиентов.
За спиной Матиаса другие люди тоже разговаривали о событии дня. Весь зал, весь остров страстно обсуждал трагическое происшествие. Толстушка налила новоприбывшему, справа от коммивояжера, стакан красного вина. Бутылку она держала в левой руке.
На стене, над самой верхней полкой с аперитивами, висел, прикрепленный четырьмя кнопками, желтый плакат: «Покупайте часы у часовщика».
Матиас допил абсент. Не чувствуя больше под ногами своего чемодана, он посмотрел вниз. Чемоданчик исчез. Матиас сунул руку в карман куртки, чтобы обтереть испачканные в смазке пальцы о веревочный моток, поднимая при этом взгляд на коммивояжера. Хозяйка подумала, что он ищет мелочь, и крикнула ему стоимость напитка; но он собирался заплатить за стакан абсента. Тогда он повернулся к толстушке, или к женщине, или к девушке, или к молодой официантке, затем поставил чемодан, чтобы взять чемоданчик, а тем временем моряк и рыбак вклинивались, встревали, протискивались между коммивояжером и Матиасом…
Матиас отер рукой лоб. Было уже почти темно. Он сидел на стуле посреди улицы – посреди дороги – перед кафе в Черных Скалах.
– Ну что, вам лучше? – спросил стоящий рядом человек в кожаной куртке.
– Спасибо, мне лучше, – ответил Матиас. Этого типа он уже видел где-то раньше. Ему захотелось оправдать свое недомогание и он сказал: – Накурено, шумно, столько разговоров… – Он не находил больше слов. Тем не менее он поднялся без труда.
Матиас поискал глазами свой чемоданчик, но тут же вспомнил, что с утра оставил его в комнате. Он снова поблагодарил, схватил стул, чтобы отнести его обратно в зал; но человек взял его у него из рук, и коммивояжеру ничего не оставалось, как уйти – дорогой, которая вела к маленькому уединенному домику, стоящему в камышовой долине, в глубине узкой бухточки.
Несмотря на полумрак, Матиас уверенно шел вперед. Когда дорожка стала идти над морем вдоль обрыва, он не испытал никакого страха, хотя едва различал, куда поставить ногу. Уверенным шагом он спустился к дому, единственное окно которого – без занавески – было освещено и красновато светилось в синих сумерках.
Он приблизил лицо к оконным стеклам. Несмотря на то что они были мутными от налипшей пыли, сквозь них можно было видеть, что происходит внутри. Там было скорее темно, особенно в углах. Матиас – который стоял на достаточном удалении, чтобы оставаться незамеченным, – отчетливо видел лишь те предметы, которые были расположены совсем близко к источнику света.
Вся сцена освещена керосиновой лампой, стоящей посреди длинного стола из темно-коричневого дерева. Кроме того, на столе между лампой и окном стоят рядом – бок о бок – две белые тарелки и неоткупоренная литровая бутыль, через темное стекло которой нельзя понять цвет наполняющей ее жидкости. На остальной части стола нет ничего, кроме лежащих на ней нескольких теней: огромная и бесформенная тень от бутылки, темный полумесяц, подчеркивающий ближайшую к окну тарелку, большое пятно вокруг ножки лампы.
Позади стола, в правом (самом дальнем) углу кухни, у стены, стоит большая печь, ее присутствие выдает лишь оранжевое свечение, пробивающееся через приоткрытую дверцу топки.
Друг напротив друга стоят два человека: Жан Робен – которого зовут Пьер – и (гораздо ниже его ростом) очень молодая безымянная женщина. Оба они находятся по другую сторону стола (относительно окна): он – слева, то есть лицом к окну, она – с противоположной стороны стола, у печки.
Между ними и столом – во всю его длину, но закрываемая им от взглядов – стоит скамья. Таким образом, вся комната оказывается состоящей из сети параллельных элементов: прежде всего это дальняя стена, у которой справа находятся печь и затем ящики, а слева, в полумраке, какой-то более внушительный предмет обстановки; затем, на неопределенном расстоянии от этой стены, линия между мужчиной и женщиной; затем, все ближе, идут: невидимая скамья, длинная ось прямоугольного стола – которая проходит через керосиновую лампу и непрозрачную бутылку – и, наконец, плоскость окна.