– Могу я попросить, ради удобства, называть вашего клиента каким-нибудь другим именем? Он предпочел назваться Патриком Гором.
– Я бы предпочел, – ответил Уэлкин, – чтобы его называли просто «моим клиентом». Вас это удовлетворит?
– Полностью.
– Благодарю. У меня здесь, – продолжил Уэлкин, открывая портфель, – предложение моего клиента. Он хочет быть справедливым. Хотя необходимо подчеркнуть, что нынешний владелец не имеет никаких прав на титул и поместье, мой клиент помнит, при каких обстоятельствах произошел обман. Он признает, что нынешний владелец умело управлял поместьем и семейное имя осталось незапятнанным. Поэтому, если нынешний владелец немедленно согласится с предложением моего клиента, у нас не возникнет необходимости обращаться в суд. Вопроса о преследовании не возникнет. Мой клиент охотно предоставит нынешнему владельцу финансовую компенсацию, скажем пожизненную ренту в тысячу фунтов в год. Мой клиент удостоверился, что жена нынешнего владельца, урожденная мисс Молли Бишоп, имеет собственные средства. Поэтому едва ли можно будет говорить о стесненном финансовом положении супругов. Конечно, должен отметить, что жене нынешнего владельца усадьбы следовало бы поставить вопрос о законности брака, совершенного с мошенником.
Глаза Фарнли вновь налились кровью.
– Господи! Из всех наглых, бесстыдных…
Натаниэль Барроуз издал звук слишком вежливый, чтобы его можно было назвать шиканьем, но это остановило Фарнли.
– Позвольте напомнить, мистер Уэлкин, – произнес Барроуз, – что мы сейчас определяем права вашего клиента. Пока этого не сделано, никакие другие вопросы ставить неуместно.
– Как вам угодно. Мой клиент, – сказал Уэлкин, пренебрежительно пожав плечами, – всего лишь хотел избежать неприятностей. Мистер Кеннет Марри появится здесь через несколько минут. После этого, боюсь, все сомнения исчезнут. Если же нынешний владелец станет упорствовать, тогда, боюсь, последствий не избежать…
– Послушайте, – снова вмешался Фарнли, – хватит попусту болтать, давайте займемся делом.
Истец улыбнулся, как будто вспомнив какую-то уместную шутку.
– Видите? – заметил он. – Его псевдоаристократические манеры настолько въелись в него, что он не смог заставить себя произнести слово «трепаться».
– Он ни при каких обстоятельствах не опустится до дешевых оскорблений, – парировала Молли, с удовлетворением отметив, что на этот раз истец слегка покраснел.
– Простите. Мне не следовало этого говорить. Но вы должны помнить, – сказал истец, снова сменив тон, – что я жил среди грешных людей, а не райских голубков. Так я могу изложить мое дело, как я его вижу?
– Да, – кивнул Фарнли. – Помолчите, – добавил он, обращаясь к обоим адвокатам. – Теперь это наше личное дело.
Словно по какому-то сигналу, все подошли к столу и сели в кресла. Истец устроился спиной к огромному окну. Некоторое время он пребывал в раздумье, рассеянно похлопывая по редеющим темным волосам на макушке. Затем он поднял взгляд, и вокруг его глаз появились насмешливые морщинки.
– Я Джон Фарнли, – начал он с подкупающей простотой и напускной серьезностью. – Пожалуйста, не перебивайте меня юридическими софизмами; я представляю свое дело и имею право называться хоть татарским ханом. Однако я действительно Джон Фарнли, и я расскажу вам, что со мной случилось. В детстве я, наверное, был несносным ребенком, хотя даже сейчас я не уверен, что вел себя не правильно. Мой покойный отец, Дадли Фарнли, задал бы мне взбучку, если бы был сейчас жив. Нет, я не могу сказать, что вел себя не правильно, разве что мне следовало бы научиться почаще уступать. Я ссорился со старшими тогда, когда они указывали мне, что я слишком юн. Я ссорился с домашними учителями, потому что презирал все, что меня не интересовало. Переходим к делу. Вам известно, почему я уехал отсюда. Я отправился с Марри на «Титанике» и с самого начала плавания проводил очень много времени с пассажирами четвертого класса. Не потому, как вы понимаете, что мне очень нравились пассажиры четвертого класса, а просто потому, что я ненавидел собственный номер в первом классе. Это, знаете ли, не защита – это психологический отчет, который, полагаю, вы найдете убедительным. В четвертом классе я встретил мальчика примерно моего возраста, наполовину румына, наполовину англичанина, который один направлялся в Штаты. Он меня заинтересовал. Его отец, которого, как он говорил, он никогда не знал, был английским джентльменом, а мать – румынской девушкой, исполнительницей танцев со змеями, кочевавшей с цирком. В те времена она еще не пила. Но настало время, когда от пьянства в ее голове настоящие змеи перепутались с воображаемыми, и ей пришлось опуститься до места кухарки на неполный рабочий день в столовой цирка. Мальчик стал обузой. Ее старый поклонник состоял в хороших отношениях с одним американским циркачом, и она отослала мальчика к нему. Ему предстояло учиться ездить на велосипеде или ходить по канату, ему предстояла кочевая жизнь – как же я ему завидовал! Повелитель святых и змей, как я ему завидовал! Какой благонамеренный мальчик или мужчина упрекнет меня?