В конце концов, я лишала жизни и за меньшие провинности… Собственно, по этой причине ни Санта, ни Мороз не хотят подпускать меня к студентам…
Просто я быстро выхожу из себя. Братья научились себя контролировать и очень в этом преуспели, а от меня, вечно таскающейся хвостом за старшими, отмахивались как от надоедливой мухи. Чему сама научилась, тем и богата, и не надо мне ставить в претензию.
Сами виноваты. Надо было лучше за сестрой смотреть.
Мне тогда всего лет тридцать было… ох, как давно…
А потом… потом они поругались между собой, а пострадала я. Осталась никому не нужна. У меня не осталось ничего, кроме силы. С ней и дружила, ее любила и взращивала, потому что только она стала моей опорой.
Мороз и Санта, вечно в своих ссорах и обидах, обо мне и не вспоминали. Сколько лет… Сто? Двести?
Из-за них я та, кто я есть!
Захлопнула воронку не моргнув глазом.
Братья сделали из меня… чудовище!
Столбы снега один за другим ударялись в небо, очерчивая прямую линию.
Поначалу я их ненавидела. Ведь это они бросили меня и разбежались по разным сторонам света. Потом я ненавидела себя. Они ведь порознь стали сильнее, а я – наоборот. Потеряв семью – потеряла себя. А потом ненавидела весь мир… просто за то, что он настолько несправедлив. Имея великую силу, она не сделала меня счастливой, а только больше давила и разрывала на части.
И лишь познав все грани отчаяния поняла – гармонию ищут не снаружи, ее ищут внутри, а у меня внутри – замерзшее озеро и гармония там даже мимо не гуляла.
– Выдыхай, – раздалось над ухом, а следом сильные руки развернули…
– Пантин, – действительно выдохнула.
Он что, бессмертный?
– А кто ж еще? – удивительно, но на его губах не появилось и намека на ухмылку или усмешку. – Ты себе больше вреда принесешь, маленькая…
Ладони обняли лицо слишком нежно, большие пальцы бережно скользнули в разные стороны.
Слезы? Я даже не заметила… не обратила внимания…
– Ненавижу тебя, – прошептала, снова желая его убить.
Только на сей раз за то, что видел мои слезы. Мою слабость. А я не слабая! Я сильная! Я справлялась со всеми проблемами сама и ни разу не просила братьев о помощи!
Кажется, за спиной в небо врезался очередной столб снега…
– Ты не меня ненавидишь, ты себя ненавидишь, – Пантин глянул мне за спину и притянул к себе.
Носом уткнулась в плечо, пока горячие ладони успокаивающе гладили по спине.
Хочу оттолкнуть и стереть позор моей слабости у него из памяти, и в то же время хочется хоть на миг отпустить себя и позволить успокоить бушующую силу, ведь это еще никому не удавалось… кроме братьев.
– И часто ты теряешь контроль? – спокойный умиротворяющий голос не взбесил, а вопрос – да.
– Если надеешься, что я начну плакаться тебе в жилетку, ты…
– Метель, – в этом строгом тоне узнала Мороза, – ты могущественная и все дела, но твой резерв не безграничен. Не прекратишь фонтанировать эмоциями и до завтра пролежишь в кровати без возможности встать. Я хочу тебе помочь.
– Мне не нужна помощь, – вырвалась из кольца рук, отходя на безопасное расстояние. – Тем более твоя.
И пусть он прав, пора взять себя в руки и перестать разбрасываться силой, я все равно не признаю перед ним свою уязвимость.
Пантин сунул руки в карманы брюк и смотрел снисходительно. Как Мороз смотрит на перспективного, но крайне стеснительного и нерешительного студента.
На нем нет дубленки, одна кофта. Местный климат суров даже для магов, я – не в счет, а Пантин будто не ощущает холода.
Кто ты? Откуда ты взялся? И сколько еще загадок скрываешь?
– Ладно, – он безразлично пожал плечами, – как скажешь, госпожа.
Он непробиваем.
Не стану реагировать. Хватит с меня эмоций на сегодня. Начало дня, а я уже порядком поистратилась. У нас впереди древлепуща и местные обитатели, я должна быть в форме.
– Идем в лес, – скомандовала, не глядя на Пантина.
Хватит глупых игр. Мы здесь не ради развлечения.
А прошел всего-то один день… Впереди еще тринадцать, а там и Новый Год.
Новый, да только все по-старому.
– Ты где там ползешь? – вышло довольно грубо.
Я уже ощущаю затаившегося на краю леса ходага.
Отправлю студента вперед. Может хоть ходаг его сожрет.
– Пошевеливайся, ты не на прогулке.
Пантин шел лениво, вальяжно, засунув руки в карманы, будто вышел на вечерний променад.