- О, Боже! – выдохнула я, боясь, что все еще сплю, и это всего лишь сон.
Входная дверь приоткрылась, и показалась улыбающаяся физиономия гладковыбритого Эммета.
- Это правда?! Что с Эдвардом? Он пришел в себя?! Когда?! Нам надо ехать! – зачастила я, поспешно вскакивая с кровати и путаясь в огромном одеяле.
- Стоп! Угомонись! – вставив вперед руки, властным тоном приказал Каллен.
Я затормозила всего в нескольких сантиметрах от растопыренных ладоней Эммета и прижала руки к груди, в которой отчаянно трепыхалось сердце, как и я, не желавшее угомониться.
- Ну! Отвечай же! – потребовала я у Эммета, краем глаза заметив, как Брендан, с интересом наблюдавший за нами, тихонечко рассмеялся, прикрыв ротик ладошкой.
- Эдвард пришел в себя почти сразу же после того, как мы уехали домой, - Каллен опустил руки, но все еще с опаской поглядывал на меня. – Однако из реанимации его перевели только сегодня вечером…
- Сегодня вечером? – ничего не понимая, переспросила я.
- Ты проспала почти сутки, Белла, - усмехнувшись, пояснил Эммет. – Мы решили, что тебе стоит, как следует выспаться, и не стали тебя будить, тем более, что к Эдварду все равно никого не пускали.
- Как он? Когда его можно будет увидеть?
- По словам Карлайла с ним все в порядке, насколько это вообще возможно после такого ранения. Завтра с утра мы все вместе поедем в клинику и сможем сами в этом убедиться, - Каллен заговорщически подмигнул мне и выскользнул из спальни.
- Но до завтра еще так далеко… - разочарованно протянула я.
В моем животе громко заурчало, напоминая о том, что я уже больше суток ничего не ела.
- Ты хотесь кусать? – хитро прищурился Брендан, будто только что отгадал мою самую страшную тайну.
- Наверное, - пожала я плечами.
- Подем, я отведу тебя на кухню, - улыбнулся мой маленький мужчина, протягивая мне руку.
***
POV Эдвард
Мне казалось, будто я тону – что-то упорно утягивало меня на самое дно, а затем вновь выталкивало на поверхность, и так до бесконечности. При каждом вдохе легкие обжигало огнем, словно вместо кислорода в них просачивалась соленая вода. Волны бушующего океана бросали меня из стороны в сторону, как жалкую щепку, и кидали на прибрежные скалы – я готов был поклясться, что слышу, с каким оглушительным треском ломаются мои кости, и никак не мог взять в толк, почему я все еще жив и все еще чувствую эту тупую боль, сдавившую меня со всех сторон.
Эта пытка длилась, кажется, целую вечность, но, наконец, настал благословенный момент, когда все прекратилось. Остался лишь огненный шар в груди, однако я уже почти привык к языкам пламени, лизавшим мои легкие. Открыв глаза, я увидел мать. Очертания ее лица были настолько расплывчатыми, будто я смотрел на нее через толщу мутной воды. Словно через толстый слой ваты до меня доносилась монотонная речь Эсми, ни слова из которой я не мог разобрать, и чей-то хриплый голос, непрерывно повторявший имена Брендана и Беллы.
Мама положила свою прохладную ладонь мне на лоб, а затем провела ею по волосам. Я снова закрыл глаза – перед моим мысленным взором предстала картинка из далекого детства, когда я подхватил воспаление легких и целую неделю провалялся в постели с высоченной температурой, а Эсми сидела рядом со мной, гладила меня по голове и что-то шептала, щекоча мне шею своим теплым дыханием. Несмотря на болезнь, в тот момент я чувствовал себя самым счастливым ребенком на земле. После этого я несколько раз предпринимал намеренные попытки снова заболеть, но мама вплотную занялась моим здоровьем, так что у меня ничего не вышло.
Картинка в голове стала расплывчатой, и я снова с трудом разлепил веки – пелена перед глазами рассеялась, придавая окружающим меня предметам четкие очертания.
- Неужели даже сейчас ты не можешь не думать о мальчишке?! – сдвинув брови у переносицы, приглушенным шепотом воскликнула Эсми.
Лишь после ее слов я понял, что хриплый голос, звавший Брендана, принадлежит мне.
- Нет, - пошевелив пересохшими губами, выдохнул я.
Мама набрала полную грудь воздуха, собираясь, кажется, высказать все, что она думает по этому поводу, но вдруг передумала, лишь тяжело вздохнув и покачав головой.
- Пойду, позову Карлайла и позвоню Эммету, чтобы обрадовать его, - окончательно взяв себя в руки, улыбнулась Эсми.
- Скажи Эму, что я хочу… - слова давались мне с огромным трудом, но я заставил себя закончить фразу, - поговорить с ним.
- Хорошо, я передам ему, но все разговоры тебе придется отложить до завтра, - тоном, не терпящим возражений, произнесла мама, прежде чем скрыться за дверью.
На следующий день я чувствовал себя намного лучше, нежели накануне. Обжигающая боль в груди, благодаря сильным обезболивающим, была вполне терпима, если не делать резких движений и глубоких вдохов. В какой-то момент я, поглощенный мыслью о предстоящем разговоре с Эмметом, почти перестал замечать ее.
- Выглядишь… потрясающе! - присвистнул мой старший брат, материализуясь словно из воздуха, хотя, возможно, я просто задремал на какое-то время и не заметил, как он вошел в дверь.
- Ты не знал, что быть бледным нынче в моде? – скривив губы в улыбке, парировал я.
- Спасибо, что просветил, теперь сэкономлю кучу времени и денег на солярии, - в тон мне ответил Эммет.
Он осторожно присел на краешек больничной койки и, взяв мою руку, крепко пожал ее.
- Я так рад, что ты… что все обошлось, то есть ты жив и… вот черт! – брат негромко рассмеялся и покачал головой. Он никогда не любил и не умел говорить о своих чувствах, но сейчас это и не было нужно: все с легкостью читалось на его лице и отражалось во взгляде.
- Я знаю, Эм, знаю, - прошептал я, отвечая на его рукопожатие.
Эммет с облегчением перевел дух, и я решил, что можно переходить ближе к делу.
- Помнишь, я звонил тебе тем утром? – облизнув пересохшие губы, спросил я. – Ты узнал то, о чем я тебе просил?
- Это не составило особого труда, - повел плечами Эммет. – Ты ведь и сам знаешь, что она сказала тебе правду.
- Я должен знать наверняка: на карту поставлена судьба ребенка.
- Ну, так можешь теперь быть уверен: все, что рассказала тебе Белла – правда от начала и до конца. Скажу даже больше, вся эта история с наркотиками, судом и лишением родительских прав была настолько грубо состряпана, что найми она тогда приличного адвоката, и Бирсу было бы
предъявлено обвинение в фальсификации, но хороший адвокат Белле не по карману, на что, видимо, и была сделана ставка. Кстати, врач наркологической лечебницы, свидетельствовавший тогда против нее, не так давно получил срок за участие в схожей истории.
- Значит, мы сможем доказать, что Белла никогда не была наркоманкой, и ее не за что лишать родительских прав, - с облегчением выдохнул я.
- В общем-то, да, - протянул Эммет, - избавить ее от клейма наркоманки и отменить запрет суда на встречи с Бренданом не составит особого труда, но…
- Но? – нетерпеливо переспросил я брата, когда тот сделала паузу.
- В родительских правах Беллу не восстановят… пока что.
- Я так и думал, - пробормотал я, чем, кажется, немало удивил Эммета. – Она нигде не работает. Дело ведь в этом?
- Все верно, - подтвердил он мое предположение. – За всю жизнь Изабелла проработала лишь около года. А суд, прежде чем отдать ей Брендана, должен убедиться в том, что она сможет содержать ребенка. Для этого Белле нужно устроиться на работу и проработать там полгода - год или около того.
- Это было ясно с самого начала. Единственное, я думал, что раз Бирс оставил после себя приличное наследство, то…
- Все не совсем так, - презрительно скривился Эммет. – Этот сукин сын решил посмеяться напоследок. Согласно завещанию, все его состояние отойдет Брендану, лишь когда тому исполнится двадцать один год. А до тех пор оттуда будут переводиться деньги на оплату его обучения, без каких-либо ограничений по сумме, и ежемесячное пособие, на которое, как по мне, так невозможно прокормить даже кошку, не то что ребенка. Вот как-то так, - вздохнул мой брат, хлопнув себя по коленкам.