— Хэдли! — прошептала она. — Мы привлекаем внимание.
— На это и рассчитано, счастье мое. — Он подмигнул. — Можно было бы выбрать более уединенное место для объятий, но мне не хочется, чтобы вы упали в обморок.
Оставив ее, Лукас вскочил на сцену.
— Ну же, леди Эштон, не заставляйте своих гостей ждать.
— А при чем здесь Чокнутый Хэдли? — крикнул кто-то из первого ряда.
— При том, что, наверное, устроит сейчас скандал. Можете не сомневаться, — тут же крикнули ему в ответ.
— Вообще-то я здесь по другому поводу, — объявил Лукас, поклонившись. — С этого момента перед вами — другой человек.
Кто-то захохотал в последних рядах.
— Нет-нет, совершенно серьезно. Я имею в виду, что с прошлым покончено, меня ждут сладостные объятия брака.
— Ха! Ставлю в «Уайтсе» два к одному, что помолвка не продлится дольше недели, — выкрикнул один из его приятелей по клубу.
Лукас проигнорировал насмешку.
— Я считаю себя самым счастливым человеком в мире, потому что леди Шеффилд ответила мне согласием.
Наступившую тишину взорвали возбужденные голоса. Одна из дам была близка к обмороку.
— Не сомневаюсь, каждый поддержит меня в наилучших пожеланиях. — Леди Эштон протянула ему бокал. — Пейте, Хэдли, — промурлыкала она. — Может, в последний раз вы наслаждаетесь вином, не думая, подмешано в него что-нибудь или нет.
— За мою будущую новобрачную. — Лукас прикончил шампанское одним большим глотком.
Раздались жидкие вежливые аплодисменты. Зная, что Кьяра ни за что не выйдет на сцену, он быстро нашел компромисс.
— А теперь пусть музыканты сыграют нам вальс. От радости я не могу устоять на месте.
Как только зазвучали первые скрипичные аккорды венского вальса, Лукас подхватил Кьяру.
— Просто улыбнитесь, — шепотом приказал он. — И посмотрите на меня с обожанием.
— Спасибо, — так же тихо ответила она. — Вы прекрасно со всем справились, сэр.
— Не скажу, что у меня большой опыт по части объявления помолвок, — криво усмехнулся Лукас.
Кьяра подстроилась под его шаги.
— Уверена, что в следующий раз все пройдет еще глаже.
На его лице застыла улыбка.
— Не думаю, что будет следующий раз.
Она все так же напряженно смотрела на него.
— Вам надо обзавестись детьми и произвести на свет наследника.
— Я пока не собрался отбросить копыта, — фыркнул он и закружил ее. — Или уже пора?
— В этом нет ничего веселого, Хэдли. — Но губы сами собой растянулись в улыбке. — Как вы можете шутить в такой момент? — Она с трудом переводила дыхание.
— Именно в такие моменты юмор особенно необходим. — Лукас широкой улыбкой отвечал на поздравления. — Жизнь полна мелких абсурдов. Не надо относится к ним всерьез, леди Шеффилд, иначе они вас раздавят.
Несколько шагов она прошла молча.
— Вы считаете меня слишком серьезной, а я вас — слишком легкомысленным. Интересно, есть тут какая-то разумная середина?
Лукас сделал пируэт на полированном паркете.
— Понятия не имею. Моя жизнь проходит между взлетами и падениями, а между ними — ничего.
На лицо ее вдруг набежала грусть.
— Не надо, счастье мое. Не надо печалиться. Доверьтесь мне, и все будет прекрасно. Для людей нет ничего интереснее, чем когда беспутный шалопай преображается под воздействием любви.
Она выдавила улыбку.
— Так-то лучше. Давайте насладимся моментом. Этот вечер предназначен для праздника и веселья. — Но когда танец закончился и он повел Кьяру из зала, его взгляд натолкнулся на нескольких членов семьи Шеффилд. Они, как мрачные грифы, сгрудились возле колонн у арки на выходе.
Если бы взгляды убивали…
Прикрывая ее собой, Лукас холодно поклонился.
Никто из Шеффилдов не произнес ни слова, но он чувствовал, что они смотрят ему вслед. По спине побежали мурашки, словно над ним кто-то занес кинжал. Лукас понял, что он с ними еще встретится.
На следующее утро за завтраком Кьяра решила не заглядывать в газеты. К ленчу собиралась прийти Алессандра, и можно было рассчитывать на то, что подруга подробно расскажет ей о том, что написали в колонках светских сплетен. Причем только самое основное и без вульгарных комментариев.
Надо отдать должное, лорд Хэдли удивительно деликатно все организовал прошлым вечером. Она смотрела, как завивается парок, поднимаясь над чаем в чашке, и вспоминала свои ощущения от прикосновений его тела во время танца. Тепло его рук, лежавших на ее талии, силу бедер, вокруг которых обвивались ее юбки, уверенную грацию шагов. Смех, полный чувственности, улыбку, легко появлявшуюся на губах. Кьяра едва слышно вздохнула. Он принял на себя всю тяжесть людской реакции, от добрых пожеланий до любопытных расспросов, отвечая с юмором и шармом.
Да, приятно позволить кому-то взять и решить ее проблемы, тем более что их набралось предостаточно. Но это нереально, осадила она себя. На такое нельзя рассчитывать. Несмотря на широкие плечи, лорд Хэдли вряд ли взвалит на себя бремя ее забот.
Запретив себе думать о графе, Кьяра отставила чашку. Лучше заняться рукописью сэра Генри. Шифр пока поддавался с трудом, но у нее появилась пара свежих идей.
Незаметно промчался час, затем второй, и прежде чем до нее это дошло, стук Маккейба возвестил, что гостья приехала. Торопливо спустившись в холл, Кьяра увидела, что Перегрин опередил ее и с гордостью демонстрирует новоприобретенные знания игры в крикет.
— Смотри, Иза. Ты держишь мяч вот так… — объяснял он, показывая то, чему его научил лорд Хэдли.
— Перри, почему бы тебе не отправиться с Изабеллой в сад? Там ей все подробно и объяснишь.
— Значит, дело сделано? — спросила Алессандра, когда дети убежали.
— Да.
Распустив ленты шляпки, подруга бросила ее на столик у стены.
— И?..
— Ты, наверное, уже прочла все жуткие подробности, — ответила Кьяра.
— Вообще-то впечатление скорее романтическое.
У Кьяры на секунду перехватило дыхание, когда она вновь вспомнила блеск люстр, звонкую музыку, близость графа, двигавшегося с ней в такт.
— Как ты можешь такое говорить! — возмутилась Кьяра, пытаясь погасить вдруг вспыхнувшее желание в груди.
— Лорд Хэдли хорош как сам грех, cara, — удивилась подруга. — У тебя, должно быть, течет вода в жилах, если ты хоть на миг не испытала удовольствие.
— Здесь главное слово — «грех». — Кьяра засуетилась, принялась наводить порядок на боковом столике, чтобы не встречаться с подругой взглядом. — В полночь мужчина вальсирует со мной, а час спустя кувыркается в постели с одной из своих пташек.
— Так ты не спала с ним?
— Алессандра!
— Я просто спросила, cara. — Подруга взяла ее за руку. — Пожалуйста, я не буду ничего говорить, если тебя это огорчает.
— Меня это не огорчает. Меня это…
Смущает? Раздражает? Она не договорила. Алессандра подождала и, не дождавшись ответа, сменила тему.
— Расскажи, как продвигается рукопись баронета.
— Хорошо, что ты задала этот вопрос, — обрадовалась Кьяра. — Я вдруг столкнулась с чудовищными трудностями. Никак не могу подобраться к шифру, поэтому хочу с тобой посоветоваться.
— Давненько я не занималась такой работой, но с удовольствием помогу чем смогу.
— Сейчас принесу свои заметки. Устроимся в комнате для завтраков. — В комнате с французскими окнами, выходящими в сад, им будет проще присматривать за детьми, которые играют в саду. — Сегодня спортивные занятия, надеюсь, пройдут без членовредительства.
— Мне кажется, Перегрин стал увереннее играть в последнее время, — заметила Алессандра. — Только не говори, что расшифровала пособие по технике подачи мяча в крикете. — Она взмахнула украшенной перстнями рукой. — Господи, ничего в этом не понимаю. Для меня крикет такая же загадка, как египетские иероглифы!
— Это все лорд Хэдли, — призналась Кьяра. — Он показал ему пару приемов.