Сегодня Вадим обещал отвезти дочь к замковой целительнице — последние дни она кашляла и плохо спала. Закончив писать, он набросил куртку и попросил жену одеть малышку. В замке уже две недели валились с ног больные слуги, но без целительницы понять, что случилось, никто не мог. Благо Ульрика и малышка почти не покидали своего дома — слуги, работающие у них, первыми начали подавать признаки хвори.
Целана, замковая целительница, осмотрев малышку, сказала, что у нее воспалено горлышко и легкая температура.
— Лучше бы ей полежать немного здесь, — озабоченно покачала она головой, пеленая ребенка. — У вас там уже двенадцать человек захворали. А здесь только трое, и те в казарме. В замке все хорошо пока.
— А что творится, не знаешь? — спросил Вадим, выглядывая в окно, где на площадке рубились в тренировочном поединке дружинники. — Люди действительно валятся один за одним. Симптомы я тебе описывал. Не знакомы?
— Знакомы… — погрустнела Целана. — Я очень не хочу верить, но… Кажется, это чума. Лорд Драгомир уже занялся поисками тех, кто в последние две недели появлялся или приезжал в замок. Сказал, найдет — изолирует от остальных. Больные уже переведены в отдельное крыло в казарме. Туда никого не пускают, кроме меня.
— Макошь великая! — ахнул Вадим. — Ну надо же… Как эта дрянь в замок попала?
— Видимо, приехал кто-то зараженный. То ли не знал о своей болезни, то ли нарочно решил заразить здешних, — пожала плечами Целана, укладывая заснувшую Илику в колыбельку. — Лорд выясняет. Я просто еще от Илики твоей помню совет — если переболеет виновник, то из его крови можно лекарство делать. Разбавлять настоем одним — и закапывать через разрезы. Или через такую иглу, она попросила кузнеца сделать — с воронкой на конце. Туда капаешь жидкость, она по трубочке внутри попадает в кровь. Так что оставил бы ты ребенка. Да и жену бы привез — нечего ей заразой дышать.
— Пожалуй, ты права, — задумчиво кивнул парень, привычно отметив, как кольнуло сердце при имени потерянной любимой. — Сегодня же отдам приказ перевезти ее сюда. Ты скажи, чтоб мою старую комнату подготовили. Я тогда ребенка тебе оставлю, хорошо? Мне сейчас в Лютецию надо, срочные дела. Ну, перевезти же и без меня можно.
— Конечно, — улыбнулась рыжеволосая целительница. — Я присмотрю за ней до приезда твоей жены. Поезжай спокойно.
Вадим поцеловал дочь и уехал. Ульрика переехать в родительскую часть замка не успела. После ухода мужа она решила сходить на кухню что-нибудь перекусить. А вернувшись, почувствовала недомогание, характерное для заболевших обитателей замка — головокружение, тошнота, высокая температура. Нездоровилось и Ладе. Драгомир метался по замку в поисках привезшего заразу воина. Наконец выяснилось, что это новенький дружинник, прошедший обучение в Ар Каиме. Неизвестно, где он подхватил заразу. Парень, качаясь от температуры, уверял, что понятия не имел о своем недуге, пока не приехал в Сенежский замок. Тонко чувствующий ложь Драгомир видел, что воин говорит правду. Оставалось ждать, пока пройдет кризис у этого больного, чтобы, если он выживет, его кровью исцелить остальных. Сколько времени это займет — неизвестно.
Приехавший вечером Вадим с удивлением обнаружил запертые ворота своего замка и стоящую у ворот охрану. Обычно это крыло, пристроенное к основной части замка, в стражниках не нуждалось, тем удивительнее было видеть вооруженных до зубов латников возле входа.
— Ребята, в чем дело? — встревоженно спросил Вадим. — Зачем охрана понадобилась?
— Чтобы в замок никто не ходил, — мрачно ответил стоящий слева воин с топором в руках. — У вас там все свалились, даже твоя жена. Хорошо, ребенка увез. В замок только с северного входа войти можно — со стороны главных ворот тоже не пускают. Больные ратники в одной из казарм лежат, рыжая их лечит. Ты иди в родительское крыло, сюда тебя не пустим.
Вадим похолодел. Ульрика заболела?? Только бы пронесло! Он вдруг осознал, услышав страшное известие, что его чувство к жене вполне можно назвать любовью. Непонятно, как в сердце могли уживаться две любви — к Илике и жене — но тем не менее это так. Он любил обеих. Просто быть рядом довелось только одной. Мысль о том, что Ульрика может умереть, заставляла его скрипеть зубами от боли. Ну почему она?
Безутешный муж не помнил, как оказался в родительском крыле. Зашел к матери — и с облегчением узнал, что ее хворь к захватившей замок эпидемии не имеет отношения, это всего лишь простуда. Посидев немного с родительницей, поднялся — навестить дочь. Слава богам, малышка крепко спала, наевшись вкусной молочной кашки, на которую мастерица была кухарка. Сев рядом с колыбелькой, Вадим бездумно уставился в окно, пытаясь понять, что делать, и одновременно молясь о том, чтобы жена поправилась. Целана сказала, что у многих заболевших есть серьезные шансы на выздоровление. И он просил богов, чтобы среди этих счастливчиков оказалась и Ульрика. Главе клана было стыдно за то, что о воинах он думает во вторую очередь, но супруга была ему важнее.
Через три дня виновник эпидемии пошел на поправку. Кризис миновал, и стало ясно, что исцеление близко. Целана тут же наготовила порций чудесного лекарства и с помощью одной из не испугавшихся заразы служанок начала вводить ее больным. А еще через три дня жестокая болезнь определила, кому жить на свете дальше, а кому пора покинуть этот мир. Вадим с ужасом узнал, что среди тех, кому пришлось уйти из жизни, оказалась его жена. Всего умерли четырнадцать человек из тридцати заболевших.
Он сидел в их супружеской спальне рядом с телом жены, которую уже одели к похоронам, и пытался понять, что ее больше нет. Что уже не улыбнутся робко нежные губы, не зайдет она «случайно» в казарму или конюшню в поисках мужа. Не напоет колыбельную дочери. Ульрики больше нет. Он снова и снова повторял эту фразу, пытаясь услышать и понять ее. Но разум отказывался воспринимать страшное известие. Даже несмотря на то, что жена лежала рядом, не отзываясь на прикосновения и зов, не могло его убедить.
Поздно вечером Грегор, узнав, что брат так и не выходил с утра из комнаты, вытащил того в зал силой. Собрал самых близких друзей из клана и устроил поминки по умершим. Изрядная доля рома помогла Вадиму расслабиться и заставила заснуть — парни едва доволокли его до комнаты. Назавтра назначили общие похороны. Арабелла уже была в Лютеции, ехать до замка ей оставалось несколько часов. Сопровождал ее Драгомир, для такого случая взявший отгул в Совете.
— Как ты? — спросил он после похорон сидящего за поминальным столом сына. Тот вяло прихлебывал березовый сок, игнорируя обильные кушанья перед собой. После лечебной пьянки с братом аппетита не было. Зато неуемная боль, терзавшая сердце двое последних суток, слегка притихла. Временами Вадиму даже казалось, что он сможет пережить потерю..
— А как ты думаешь? — невесело скривился сын, вяло ковыряя вилкой поминальную кашу. — Уж наверное не прыгаю от счастья. Ульрики больше нет. Дочка даже не понимает, что мама уже не придет… Плачет и игрушки швыряет. Что я ей скажу?
— Кстати, о девочке. Ты подумал, что с ней делать? Может, пока Арабелла здесь, отдать внучку ей? — предложил Драгомир, сочувственно глядя на скорбно молчащую вдову ВадШа. — Ну куда тебе с ребенком, сам посуди, тебя дома не бывает. А служанки, конечно, покормят, искупают — но они не заменят родителей.
— Исключено, — твердо ответил Вадим. — Это моя дочь, и я сам ее выращу. Арабелле никто не запрещает навещать ребенка или брать ее в гости — но жить дочка будет со мной. А что до остального… Я как раз хотел поговорить с тобой. Отец, я не хочу больше быть главой клана. Возвращайся на свой пост или ищи замену. Я ухожу с поста и уезжаю отсюда.
Драгомир ошеломленно молчал. По лицу сына он видел, что тот настроен более чем серьезно, и не знал, что сказать. В его планы никак не входила отставка старшего с поста главы. Он не стал ничего говорить убитому горем парню сейчас, решив подумать и найти аргументы, которые помогут убедить Вадима остаться. А найти их надо. Драгомир совсем не собирался отпускать взбунтовавшегося отпрыска. Его политическая карьера в Совете только начала складываться, и снова взваливать на себя руководство кланом лорд не собирался.