Ему хочется плакать.
Вторая ночь тоже была холодной. Дождь перестал перед утром. Шумел ветер, качались деревья. Кто-то кричал, ухал, свистел, выл. Пете казалось, что где-то близко ходят волки. Он даже видел их глаза, маленькие огненные точки.
Никаких волков близко не было, иначе сохатёнок не спал бы спокойно. А он мирно сопел и согревал Петю. Иногда раздувал широкие ноздри, дышал неровно. Наверно, опять снилась мать.
Утром Петя снова поел шиповника, а Малыш пощипал траву. Надо было торопиться, хотя неизвестно, куда и зачем. Просто надо было двигаться, что-то делать, о чём-то думать.
Они идут по той долине, что обманула их надежды. Ручеёк иссяк, нового не было. Долина не прямо упирается в горы — круто сворачивает за ближнюю сопку. А что за той сопкой, неизвестно. Вот какая получилась бестолковщина!..
Малыш вдруг вскидывает голову, фыркает, настораживает уши. Что-то увидел или услышал. Что-то ему не нравится.
— Что ты? — напрягается Петя. — Идём, идём, дурашка!
Из-за кустов появляется человек: высокий, плечистый, в брезентовом плаще, в резиновых сапогах.
За спиной торчит винтовка, на плечах что-то рыжее, большое. Коза? Как будто она.
Охотник идёт тяжело. Или приустал, или промок. Не видит ни Петю, ни лосёнка, пока не сталкивается нос к носу.
— Дядя Андрон! — вскрикивает Петя. — Здравствуйте!
Трухин медленно поднимает голову. Глаза сужаются в щёлки. Остро щупают Петю и сохатёнка. «И вы здесь? Ко времени пришлись!»
— Откуда идёте? — Трухин сбрасывает козу, достаёт кисет. — Далеко гуляете.
Петя так растерялся, что не может сказать ни слова. Вот когда Трухин рассчитается с ним. За письмо, за сохатёнка. И никто не узнает…
— Заблудились мы, дядя Андрон. Были в лагере, брали ягоду. Пошли купаться и потерялись.
— Где брали?
— На Каменушке.
Трухин знает об этом. Ещё бы не знать: там самые опасные для него враги — Синчук с Чубаровым. А спрашивает ради любопытства: может, что-нибудь новенькое узнает.
— Второй день, говоришь, ходите?
— Ага.
«Ну скажи, какая незадача! — Андрон жадно сосёт цигарку. — Тогда лосиху убил — он с дедом тут как тут. Сейчас коза попалась — опять он, как из-под земли. Наваждение, да и только!»
Наваждение наваждением, а соображать надо. Коза — небольшая беда. И узнают — кто поверит? Не пойман — не вор, издавна известно. А избавиться от парнишки не мешает.
— Домой, значит?
— Куда ближе: домой или в лагерь?
— В лагерь — дальше. — Трухин кивает на распадок. — Вот по нему шпарьте. Выведет на дорогу — километров пять отсюда. Поверни направо. Там ещё километров пять. К вечеру притопаешь.
— Спасибо, дядя Андрон.
— Погоди, спросить хочу… Не знаешь, кто в мой огород лазил?
— Не… не знаю.
— Лёд кто вытащил? Бумажку на дверь прилепил?
— Про лёд не слыхал, а бумажку — я.
Не надо бы Пете сознаваться. А вот само вылетело, не успел подумать.
— Ты, значит? — Андрон не ожидал такого признания. Даже задохнулся табачным дымом, закашлялся. — Так… Вызов мне посылаешь?
Вот и попался, тут уж не открутишься.
Трудно пришлось бы Пете, если б не андроновский Пират. Вывернулся откуда-то, налетел на лосёнка — лохматый, грудастый, самый сильный из всей оравы. Огромный медвежатник с рычащей пастью, со вздыбленной шерстью. То ль подумал — дикий сохатый, то ли узнал давнего врага. В грозном прыжке рванул сохатёнка за ляжку. Лосёнок взбрыкнул ногами, пустился наутёк. Пират повис на нём, потащился по земле.
Слёзы вскипают в Петиных глазах. Не помня себя, бросается за собакой и лосёнком кричит что есть силы:
— Малыш! Малыш!
А Малышу не до него. Будто ножом резанули по ляжке, острая боль впилась в тело. Больно, ой как больно!.. Нет сил тащить собаку, нет дыхания, разрывается сердце. Кровь бросилась в глаза и в голову, страх сковал от копыт до ушей.
— Дядя Андрон! Дядя Андрон! Прогоните Пирата!
— Ничево… играются они. — Трухин прячет кисет. — Поиграют — разбегутся.
Силы оставляют сохатёнка. Ещё два-три прыжка — и упадёт, и не встанет. А собаке то и нужно: вцепится в горло, рванёт клыками — и конец всему.
В последнем прыжке взвивается Малыш, высоко вздымается над землёй. Пират разжимает зубы — Малыш бьёт собаку ногой по голове. С диким визгом падает кобель на землю…
Тут-то очнулся Андрон, откуда прыть взялась! Ни слова, ни полслова, хвать винтовку — и к плечу. «Ах ты, сволочная скотинка! Лучшую собаку убила! Сколько вреда-пакости принесла… Конец тебе, конец!»
— Стой, Трухин! Ни с места!
Андрон поворачивается на голос. Знакомый голос, синчуковский, и Максим тут. «Хлестануть бы сейчас одного, другого… Жалко, много их собралось».
— Давай винтовку! — Синчук забирает оружие. — А это что? Коза? Разберёмся. Здравствуй, Петя! Долго мы вас искали…
— Дядя Володя! Максим!..
— Ну и силач! — Максим расцепляет Петины руки. — Два дня не ел, а такой сильный!
Синчук проходит мимо Пирата, останавливается возле Малыша. Ляжка его разорвана.
— Максим, Петя, идите сюда! Смотрите, какая рана. Надо кровь остановить. Погодите, так не годится, может лягнуть. Давайте свяжем, повалим на землю.
— Не надо. — Петя поочерёдно трогает колени Малыша.
Лосёнок ложится на землю, больной ляжкой кверху. «Мне больно, но я ложусь, — говорит он мутным взглядом. — Я знаю, вы мне поможете».
— Максим, давай фляжку!
Вода! Петя давно хочет пить. Но не попросит ни глоточка. Пусть дядя Володя выливает всю.
Синчук льёт воду на рану, осторожно обтирает Петиной панамой. Придут в лагерь, зальют йодом.
Трухин смолит цигарку за цигаркой. Злобой горят воровские глаза.
Синчук фотографирует козу и Трухина возле неё. Всё должно быть доказательно. Винтовку отобрал. За незаконное пользование оружием положено строгое наказание, вплоть до тюрьмы.
— За козу уплатишь штраф. За нарезное оружие сам знаешь…
— А собака убитая не в счёт?
— Не в счёт. Она первая на лосёнка набросилась. А вот Зуда тебе зачтётся.
— Ну, Синчук, встретимся в другом месте!
— Встретимся, Трухин, в суде… Пошли, ребята!
Синчуковский отряд поспевает к обеду. Первым увидел его Стась-поварёнок. В белой тужурке, с половником в руках, кинулся навстречу.
— Ребята-а! Смотрите, кто идёт!
Все горохом высыпают из палаток, наперегонки несутся к Пете, к сохатёнку. Стась успевает прихватить кусок хлеба с солью.
— Явилась пропажа! — Чубаров примечает хромоту лосёнка. — Что с ногой?
— Андронова собака. Чуть не задавила.
— Опять Трухин! Возле зимовьюшки?
— Километра три в стороне. С козой шёл, на них вот наткнулся.
— И козу убил? — Чубаров оглядывает винтовку. — Андронова?
— Его. — Володя разряжает карабин. — Едва Малыша не застрелил.
— Ну, собачий сын! — дивится Чубаров. — Вторую за лето отнимаем. Арсенал у него, что ли?
Петя угощает Малыша хлебом с солью.
ПОВЕСТКА
В сентябре забайкальская осень прощается с дождями. В долинах желтеют рослые травы, в горах осыпаются берёзы и осины. Ранние заморозки сушат шелковистые лиственницы. Иголки падают на землю, от этого она желтеет, становится мягкой, пружинистой. На ней последние денёчки жируют птицы и звери, готовятся к долгим зимним холодам.
Медведи ищут берлоги, зайцы становятся белыми как снег.
По утрам над полями, над озёрами пролетают журавли. Собираются в стайки полевые жаворонки, каменные дрозды, соловьи-красношейки. Впереди тяжёлая дорога. Счастливый путь вам, птички-невелички!..