Рид засмеялся, наблюдая за такой реакцией.
— На самом деле, это подарок для меня. Теперь, когда она появилась, — он кивнул на книгу, которую Мел всё ещё прижимала к груди, — мне не придётся смотреть на книги про обнаженку, которые везде раскиданы по дому. Ты теперь сможешь не выставлять свои тайные желания на показ.
Мел рассмеялась и, собрав упаковочную бумагу и скомкав её, начала кидать в Рида. Он начал крутиться на месте, чтобы отклониться от снарядов Мел.
— Тебе лучше не обижать моих книг-парней. Я люблю их, и они любят меня, — Мел показала язык Риду, который смеялся над её сумасшедшими выходками.
— Вот. Открой этот, — сказала мама, передавая ему ещё один подарок. Рид просто улыбнулся и, в очередной раз, покачал головой, когда открыл подарок — носки и нижнее бельё. Посмотрев на меня, он тем самым пытался избавиться от смущения, на что я просто ответила:
— Даже не смотри на меня. Я до сих пор не могу уговорить её не покупать мне бельё, — я показала язык маме, когда она просто отмахнулась от наших разговоров.
От восторга мама захлопала в ладоши, когда открыла подарок — абонемент в местный спа-клуб, в который они ходили вместе с Линдой несколько недель назад. Она всё говорила и говорила о нём, вот Рид и сообразил, что мама будет рада получить такой подарок.
Остался один подарок, и по подарочной упаковке я могла сказать, что это мамин большой подарок Риду. Мама всегда покупала нам с Мел один особый подарок, и просто оборачивала его в простую серебристую упаковку. В это году она подарила нам браслеты для друзей, где шарм «сёстры» разделялся на две части. Она сказала, что, возможно мы будем далеко друг от друга, но наши сердца никогда не будут чувствовать этого расстояния. Мы обе заплакали и пообещали никогда не снимать браслеты.
Когда Рид посмотрел на подарок перед собой, то смешанные эмоции отражались у него на лице. Я задумалась, не думал ли он в этот момент о своей маме. Надеюсь, что да, но не хотела давить на него. Вместо этого, я подтолкнула к нему подарок и подразнила:
— Отрывай уже, сможешь сделать это?
Рид улыбнулся, полностью откидывая сумятицу в мыслях, которую, видимо, пытался скрыть. Срывая подарочную упаковку, он достал маленькую рамку в которую было вставлено две фотографии. Рид резко перевёл взгляд на маму, и, прежде чем я успела спросить, что там за фотографии, он пересёк комнату и крепко обнял женщину. Рамка упала с его коленей, и, подняв её, я тут же поняла его реакцию.
Когда Рид перестал выжимать воздух из лёгких мамы, то вернулся ко мне, и мы оба смотрели на фотографию УЗИ нашего ребенка, которая была в рамке. А на второй фотографии были мы с Ридом, Мел сделала эту фотографию, когда мы готовились к финальным экзаменам. И простые слова на рамке, которые имели невероятный смысл: «Моя любовь, моя жизнь, моё всё».
После того как мама вытерла слёзы, она сказала:
— Я думала, что она идеально будет смотреться на твоём рабочем столе. Сейчас, когда ты не сможешь быть здесь каждый день, то хотя бы сможешь смотреть на малыша и Мэдди, когда захочешь.
— Она идеальна, мама. Спасибо вам большое, — Рид подмигнул ей, а она отправила ему воздушный поцелуй в ответ. Они выглядели невероятно милыми.
Закончив с подарками, мы разговаривали и смотрели диснеевский рождественский парад — еще одна глупая традиция мамы, которую она не предавала. Я даже не могла описать то чувство, которое появлялось, когда я понимала, что три самых дорогих мне человека сейчас находились в одной комнате вместе со мной. Я никогда не чувствовала себя такой «цельной», как сейчас.
Я была невероятно сентиментальна в тот момент, и полностью потерявшись в ощущении любви, прижалась к Риду, поцеловала его в щёку и прошептала: «Я люблю тебя».
Рид аккуратно сжал меня и поцеловал в макушку.
— Я тоже люблю тебя, малыш.
* * *
Около полудня мама и Мел ушли, чтобы проведать лучшую подругу мамы — Линду. Она считалась тётей Мэдди, и была единственной семьёй, которая у неё была. Помахав им на прощание у входной двери, Рид обнял меня за талию и поцеловал в шею, соблазнительно прошептав на ухо:
— И что же мы сейчас будем делать?
Я игриво ударила его по груди и кокетливо посмотрела на него.
— Давай начнём с ужина, дорогой, — сказала я с сарказмом, подражая домохозяйке пятидесятых годов.
Мы с лёгкостью двигались по кухне, не забывая периодически целоваться. Стоя у плиты, я мешала соус для лазаньи, когда Рид встал позади меня и обнял за талию. Он поцеловал меня в макушку, и я повернулась к нему.
— Хей. Что не так? — на его лице отражались боль и путаница, а никак не флирт, который я сначала ожидала увидеть.
Положив подбородок мне на голову, Рид притянул меня ближе к своей груди.
— Я очень много думал о моей маме сегодня. На самом деле я много думал о ней с тех пор, как уехал. Я думаю… ну, этим утром я понял, что готов вернуться туда. Я готов покончить с прошлым.
Я была уверена, что Рид даже кожей смог почувствовать мою улыбку. Я не собиралась скрывать её. Я гордилась им. Не потому что он принял то решение, которое я хотела, чтобы он принял, а потому что Рид сам его принял.
Немножко отклонившись от него, я искренне улыбнулась. Я действительно не знала, что сказать, поэтому мы просто стояли молча несколько минут, обнявшись.
Рид прервал тишину.
— Я подумываю о том, чтобы поехать туда завтра. Возможно, позвоню Кэтти сегодня, чтобы узнать какие у них планы. Ты… — я прервала его вопрос поцелуем, а потом сказала: — Конечно, я поеду туда с тобой. Я очень этого хочу.
— Замечательно. Я пойду, позвоню им, чтобы предупредить. Думаю, что ты сама всё можешь проконтролировать? — он указал на одинокую кастрюлю на плите.
— Да, конечно. И, кроме того, не я была тем, кто умудрился сжечь чесночный хлеб, — я толкнула его бедром и показала язык. Вернувшись опять к кастрюле на плите, Рид застал меня врасплох, когда ударил полотенцем по попе.
— Хей! Что это было? — я сделала вид, что получила ужасную травму, и потёрла попу.
— Что хочу, то и делаю, — Рид поиграл бровями, и огромная улыбка появилась на его лице. Он повесил полотенце на плечо и вышел из кухни в другую комнату, чтобы позвонить. Наблюдая за его красивой задницей, я на пару секунд забыла о том, что у меня на плите кипел соус.
Когда я убирала беспорядок, то Рид вернулся на кухню и буквально рухнул на стул, казалось, будто его настроение в один момент пропало, он совсем был не похож на того Рида, который уходил с кухни. Рид низко наклонил голову, опершись на руки, и прежде чем я успела что-то сказать, заметила слёзы, которые капали на стол.
Я быстро подошла к нему, и, когда он это почувствовал, то уткнулся носом в изгиб моей шеи и начал плакать.
— Милый, что? Что произошло? — я никогда не видела его в таком состоянии, даже той ночью, когда ему приснился Шейн.
Сквозь глубокие вздохи, Рид смог сказать некоторые слова, что сразу стало ясно — что-то не так с его мамой.
— У неё был еще один сердечный приступ. Она сейчас в стабильном состоянии, но они… не думают… что она выдержит ещё одну неделю. Кэтти говорит, что будет счастьем, если мама выдержит эту ночь.
Я обняла его настолько сильно, насколько могла, и начала поглаживать по спине. Я пыталась сдержать слёзы, но они покатились по моим щекам. Мне было больно, потому что было больно Риду. Я хотела сделать хоть что-то, чтобы хоть немного ослабить его боль.
Поглаживая волосы Рида, и прижимая его к себе как можно сильнее, я почувствовала, что он немного успокоился. Когда Рид посмотрел на меня, то в его глазах плескалась боль невероятной силы; и моё сердце снова и снова разбивалось от этого.
Взяв руки Рида в свои, я попыталась успокоить его.
— Рид, почему бы нам не поехать туда сейчас? — я попыталась сказать это ровным голом и не хотела заставлять, но он выглядел очень расстроенным. — Я не хочу тебя заставлять делать это, ну, я просто…