— Милорд?! — вытаращила глаза Санга. — Какая честь! Мои девочки скучали. Вам как всегда, милорд?
Логейн согласно буркнул и прошел за дальний столик, огороженный бархатным шнуром. Стойки со шнуром он отпихнул ногой, а два миниатюрных щита, с королевским гербом и гербом тейрна Гварен, взял в руки, повертел, сличил гербы — и отдал маман. Та, как обычно, ждала поблизости, когда высокие господа соизволят.
— И сколько стоит посидеть за столиком самого Мерика? — спросил он, когда подавальщица выставила на стол две бутылки гномьей водки, глиняную кружку и глубокую тарелку с зажаренной в сухарях капустой. Как всегда. Попробовал капусту: хрустит. — И та чернявая, которую Мерик заказывал в последний раз, тоже входит в особое меню?
Санга пожала плечами, мол, зачем спрашиваете, милорд, если все знаете сами.
— Для вас, милорд, как всегда — бесплатно.
Логейн кивнул, снова попробовал капусту. Хрустит, но не так. И Мерик не отпускает свои вечные шуточки о крестьянских привычках благородного тейрна. Без них — невкусно.
— Гренки и бульон, — пробормотал он под нос, отставив капусту. — Покажи девочек. Только никаких эльф.
Через минуту перед ним появился бульон в фарфоровой чашке и мисочка с острыми гренками. Захотелось смеяться, но не получилось. Он просто отвернулся, и бульон с гренками исчез. Зато появились шлюхи. Полтора десятка, всех мастей и возрастов. Взгляд остановился на рыжей. Худая, но с большой грудью, лет двадцати с лишним, усталая девица. Улыбается — как все они, одними губами. Ничего общего с Дани, кроме цвета волос.
Он небрежно кивнул на выбранную девицу. Остальные разбежались, а эта осталась, изобразила книксен и, повинуясь жесту, села за стол. Выпятила грудь, и так вываливающуюся из корсажа, нацепила на лицо «завлекательную» улыбку. Логейну стало мерзко: все это было в точности, как семь лет назад, только сейчас он был один, без светлой и задорной улыбки Мерика, без удивленной гримасы Брайса… Крючковатый нос и сальную ухмылку Хоу вспоминать не хотелось, хотя в тот день они были вчетвером. Редкий случай: Брайс Кусланд покинул жену, детей и поместье, чтобы в компании старых друзей отметить годовщину битвы при Дейне, и согласился пойти в бордель — а Логейн проспорил Мерику, и потому должен был не отсиживаться за столиком с водкой и Брайсом, а веселиться.
— Будешь пить? — спросил он шлюху, подвигая к ней один из стоящих на столе бокалов. «Тех самых», разбитых Мэриком об камин, чтоб фейерверк и весело. Девицы, помнится, визжали, Брайс хохотал, Хоу аплодировал, а сам Логейн был слишком занят юбками сидящей у него на коленях девицы. Помнится, беленькой. И, помнится, он тогда в самом деле славно повеселился. Девица попалась свеженькая, с огоньком. Не то, что эта. Или он сам… — Не хочешь водки? Санга, дай девушке, что она любит.
Маман что-то принесла, девица выпила. Логейн смотрел на нее и пытался вспомнить: как это, когда фейерверк, весело и все шлюхи красивы. Вместо того перед глазами плыл другой камин, и тонкие росчерки шрамов на нежной коже, и руки с длинными, в мозолях, пальцами, и стыдливо раздвинутые колени…
Он схватился за кружку, опрокинул в себя. Водка ухнула внутрь, обожгла. Прислушался: полегчало?
Нет. Ни легкости, ни веселья, ни фейерверка. И девица — совсем не Дани.
А, к демонам, подумал он и, выхлебав вторую кружку в два глотка, взял девицу за руку и повел в задние комнаты.
Все они одинаковы, твердил он себе, задирая девице юбки. Ничем не отличаются, повторял, щупая тощие бедра в алых подвязках. Не о чем тут думать, просто закрыть глаза и забыться. Он имеет право немного отвлечься. Не думать о ней… проклятье! Да не думать же!
Шлюха пробормотала что-то похабное, погладила его едва шевельнувшийся член и опустилась на колени, вывалила груди из корсажа…
Что было дальше, Логейн забыл. Тут же. Потому что помнить такое, — чужое тело, водку, тоску и снова водку, — не нужно. И повторять не нужно. Уж лучше еще одну ночь просидеть над картами, прикидывая, как скоро моровая орда доберется до Денерима, и останется ли к тому времени в Ферелдене хоть тысяча солдат.
20
Редклиф Дани не любила. С детства. Возможно оттого, что эрл Эамон был похож на старого подлого лиса из сказок, а может — потому что замок эрла был холодным, сырым, а слуги — тихими и запуганными.