Он объяснит. Непременно. Потом. А сейчас — сейчас она ластится, царапает спину, ждет…
— Ло… — выдохнула ему в плечо и прикусила кожу, совсем легко, так, что его прошила судорога. — Пожа…
Договорить, — достонать, — он не дал. Захватил ее стон ртом, подмял ее под себя, раздвинул бедра коленом и, зажмурившись до алых кругов перед глазами, рывком втиснулся внутрь.
Вскрик боли, почему-то очень похожий на стон наслаждения, он тоже поймал ртом. Замер, опершись на локти — не раздавить бы, и шепнул в губы:
— Дани?
В ответ она укусила его за губу и дернулась навстречу, словно в атаку
* 10 *
Дани не спалось. Логейн, кажется, уснул уже давно — вот только перенес ее обратно на кровать, улегся рядом, обнял поверх одеяла — и расслабился, задышал ровно и глубоко, и наверняка видел какие-то хорошие сны. А она все лежала неподвижно, смотрела в потолок и старалась сосредоточиться. Что-то же было не так, что-то тревожило, не давало заснуть. Сосредоточиться тоже не получилось, мешало — странное приятно-тягучее внизу живота, ощущение руки на плечах, на бедрах, жестких губ — на шее, отзвук то ли рыка, то ли стона. Мешал запах — остывающей золы в камине, роз, крови, пота и семени. И еще саднило между бедер, как будто после первой поездки верхом.
Не отвлекаться, мысленно приказала Дани сама себе. Что-то не так, что? Им было хорошо, обоим; значит, раньше.
Его руки на плечах, взгляд в упор — «я не отпущу», близко, но не то. Еще раньше.
Вспомнить не получалось, путались мысли.
— Спокойнее, — шепнула Дани одними губами. — Вспоминать надо не спеша, мне же никто не помешает…
Стоп. Вот оно. Он сказал: «Мне никто не помешает» — или нет, «ничто не помешает» и что-то еще, что-то…
«…ничто не мешает попользоваться вами, юная леди, а потом засадить в форт Драккон и подождать, пока ваши друзья придут вас спасать».
Вот оно. Не дающее забыться, поверить… остаться. И, проклятие, нельзя думать, что это была пустая угроза, попытка оттолкнуть. Не от этого человека, он не говорит в пустоту, никогда.
Значит, Драккон. Вероятнее всего, утром, чтобы не дать возможности бежать. А потом, действительно, останется ждать, пока за ней придут, а придут наверняка — Зевран догадывался или знал точно, куда она ушла, а если и нет — то по следу легко пройдет пес. И приведет к хозяйке. В одну из камер Драккона.
А, пропади все совсем. Я же еще не под замком, подумала Дани. И не окажусь. Для этого надо все лишь незаметно выбраться из комнаты. Ничего сложного. Всего лишь встать, одеться, и выйти… нет, стража за дверью, значит — вылезти через окно. Сегодня новолуние, ее не заметят.
Отлично. Встать.
Тело сопротивлялось. Не хотело уходить. Норовило вцепиться в руку, лежащую на одеяле, затормошить, разбудить. Заставить пообещать, что не будет камеры в Дракконе. Скользнуть потом в объятия, потрогать везде, погладить, запомнить — тепло, запах — и вкус.
Глупое слабое тело!
Дани стиснула зубы. Выбралась из-под тяжелой руки.
Встала так тихо, что не скрипнула кровать. Нашарила на полу платье, натянула на голое тело — искать сорочку было долго. Тенью скользнула к распахнутому окну.
— Третий этаж, внизу стража, — раздался за спиной тихий и очень ровный голос. — Плюща нет. Юная леди возомнила себя кошкой?
Дани обернулась — прыжком. Уставилась в темноту.
Не мог он ее услышать, никак не мог!
— Щели есть.
Щели есть, трещины есть, не бывает отвесных стен. Спустится она, Зев учил, спустится. Не задержит же он ее — до окна меньше шага!
— Есть, — согласился Логейн и замолчал.
Колени задрожали. Сердце зашлось, забилось — подойти, прижаться, объяснить — отпустит! Поймет!
"...ничто не помешает мне..."
Нет. Она отвернулась. Подобрала подол, заткнула за пояс — еще не хватало, чтобы юбка в ногах запуталась!.. Подошла к подоконнику, прислушалась. Ну да, стража. Но не стоит, ходит. Не увидят, новолуние же.
— Увидят, — раздалось совсем близко. Горячая ладонь погладила плечо, там, где целовал — в перекрестье рубцов. — У них приказ — следить за моим окном.
Дани дернулась. Ловушка, да? Посмотрим. Посмотрим...
— Чем я тебя разбудила? — спросила тихо.
За спиной усмехнулись. Молча. И тепло мужского тела пропало.
Дани не стала оборачиваться.
Зачем, ведь наверняка же за стражей пойдет. Села на подоконник и ткнулась лицом в колени. Очень хотелось плакать. Но заплакать не успела. Даже понять, как оказалась прижатой к полу, в крайне неприличной и неудобной позе, тоже. Зато услышала свист стрелы.
— Сказал же! — прорычал Логейн, оттаскивая ее прочь, как куль с репой. — Следят. Бьют на поражение. Ты что, думаешь, я ношу латы потому, что мне это нравится?