Дорогу к себе он, похоже, проспал. Может, даже шел с зарытыми глазами: после выпитой скверны было мутно, тошно, отчаянно болела голова и совершенно не хотелось ничего, кроме тишины. Но какая, к гарлоками, тишина на Собрании? Слава Создателю, избавился от Хоу, а заодно перепугал баннов до колик, хоть несколько дней можно не опасаться покушения прямо во дворце. А потом это уже будет неважно.
— Милорд, — тихо позвала его Кэти.
Он вынырнул из горького, гнилого тумана — посреди своей спальни. Несколько мгновений недоуменно смотрел на собственную кровать. Пустую. Пытался понять, что не так? Наконец, сообразил: Дани. Не пришла. Проклятье.
Спать тут же расхотелось. А захотелось вот прямо сейчас прирезать всех этих клятых баннов, эрла Эамона и щенка Алистера. Или оставить наедине с Орлеем и Мором, пусть сами, как хотят. Как одобряют. Дери их сворой! Куда делась эта сумасшедшая девчонка? Тоже не одобряет?!
— Кэт, — позвал он.
Та без лишних вопросов помогла ему снять латы, поддоспешник, подала домашний колет без рукавов. Вздохнула, словно хотела сказать: вот так связываться с девчонками, милорд. Не сказала. Вместо того подала кувшин с разбавленным вином, привычно сунув в него нос, мало ли. Яда, наверное, не было — кому теперь нужно травить старого придурка? Вино просто пахло тиной, само по себе. Наверное, теперь все будет пахнуть так же гадостно, Натаниэль же предупреждал: если вместо крови гарлоков использовать кровь Стража, один Создатель знает, что получится. Но что ничего хорошего — точно. Но где, дери вас сворой, в Денериме взять гарлоков?
Выхлебав половину, Логейн с размаху бросил кувшин в камин. Не полегчало. Ни на грош. Только осколки разлетелись по полу, а вино забрызгало медвежью шкуру.
Резко развернувшись, он пошел прочь. Оставаться в пустой комнате не было никаких сил. Напиться, что ли? Кувшин водки, и все как рукой снимет.
Лишь спустившись на второй этаж, Логейн сообразил, что зря идет к кабинету. Нет там водки. И кривой рожи Хоу — нет. Даже напиться не с кем и нечем. Вот же! Ни друзей, ни врагов, никого. Как вовремя, однако, этот Архидемон, а? Но лучше бы прямо сейчас.
Пнув первый попавшийся рыцарский доспех и послушав раскатившееся по пустой галерее эхо, Логейн хрипло засмеялся… и осекся. Жалко это все звучало. Жалко, тошно, мутно. Тоже еще, герой, твою мать. Выпить не с кем. Девушка бросила. Придурок старый. Иди лучше, почитай душеспасительные трактаты и помечтай, чтобы тебе кто принес бульон с гренками.
* 30 *
В библиотеке было тихо. Горел забытый кем-то старинный магический шар, разливал по гранитному полу и темным корешкам книг голубой, как молния, свет. Где-то очень далеко били башенные часы: один, два… десять… Всего десять, подумал он, а кажется — глубокая ночь. Надо, надо почитать душеспасительный трактат. Хоть раз в жизни. Мерик говорил, нет ничего лучше для спокойного сна.
Подойдя к полкам, помеченным андрастианским солнцем, он провел пальцем по корешкам. Пыльные, затхлые. Ох, не благочестивы ферелденские короли.
Какой-то шорох отвлек от благочестивых дум. Логейн резко развернулся, привычно нащупывая меч у бедра, но рука схватила пустоту. Отступил, упершись лопатками в книжные полки, не желая — или не решаясь? — поверить своим глазам.
Она сидела, поджав ноги и укутав колени одеялом. Сжимала в руке откупоренную бутылку, смотрела на нее отсутствующим взглядом, и кажется, ничего кроме горлышка, не видела.
Резко пахло вином — не орлейским, приторно-сладким, и не ферелденским, резко-пряным. Каким-то цветочным, антиванским, что ли?..
Его она не видела. В упор. Очень захотелось рассмеяться. Слишком много трагедии для одного старого солдата. Прямо роман. Орлейский. С антиванскими принцессами. Но вместо смеха получился какой-то задушенный хрип. В горле пересохло. Скверна, мать ее.
Логейн сжал зубы, чтобы не выругаться вслух.
Дани услышала, подняла взгляд от бутылки. Посмотрела на него в упор — глаза у нее были совершенно трезвые, усталые и несчастные.
Она молча протянула ему вино.
Не водка, конечно, но сойдет, подумал он, забирая бутылку. Приложился к горлышку, хлебнул, закашлялся. Едва не выронил бутылку. Вот дерьмо, совсем одичал — не отличить по запаху антиванский бренди.
Отдышавшись, приложился снова. Пошло лучше. Даже стало как-то теплее. Оторвался, когда оставалось меньше четверти. Подумал — надо и девочке оставить. Она ж у нас взрослая, вон, навоевала сколько. Утерев рот рукавом, сунул бутылку обратно, ей в руки. Буркнул: