Чем больше я думаю над ее предложением, тем интереснее оно мне кажется. На самом деле было бы совсем неплохо, если бы Иззи заходила к нам по утрам, переодевалась в ванной и мы бы вместе садились в автобус. Если я с ней подружусь, то сразу стану популярной. Меня будут приглашать садиться за ее стол во время обеда, а за ее столом сидят самые красивые мальчики и девочки. Может быть, тогда я больше не буду ютиться на задворках столовой, завяжу с одолжениями и перестану быть фиксером. Я думаю, что папа не будет возражать против появления Иззи у нас дома. И Мэйби наконец заткнется и перестанет говорить, что у меня нет друзей.
Иззи с мольбой складывает ладони и морщит лоб.
– Ладно, – говорю я. – Договорились.
В туалет начинают заходить девочки. Я собираюсь выйти из кабинки, прежде чем меня заметят в обществе Иззи, но она меня останавливает.
– Подожди, – просит она.
Я с удивлением поворачиваюсь и слышу волшебные слова:
– Спасибо, Рада. Я твоя должница.
Она выходит из кабинки первой, подходит к раковине и начинает умывать лицо холодной водой, чтобы скрыть свои опухшие, заплаканные глаза. Я некоторое время жду, потом тоже выхожу из кабинки и прохожу мимо нее, словно мы и не разговаривали. Как бы мне ни мечталось, чтобы нас заметили вместе, я не хочу, чтобы люди поняли: она попросила меня об одолжении. Впрочем, если все пойдет по плану, мы с ней в самое ближайшее время будем много общаться.
У меня хорошее предчувствие по поводу этого задания.
6. Вторник, после школы
Вернувшись из школы, я вижу, что Агнес с Бакстером еще не приехали, а вот Мэйби, судя по тому, что в коридоре висит ее пальто и стоят ботинки, уже дома. Я бросаю свои вещи в гостиной и иду к холодильнику. Там практически шаром покати – половина лимона и остатки молока в пакете. На дверце стоят баночки с приправами – из‑под крышек выглядывают засохшие коричневые ободки. Я вижу, что на дне одной из баночек осталось не больше сантиметра горчицы, и вспоминаю, что эту баночку купила мама полтора года назад. Нам нужны продукты.
Я решаю пойти на чердак к Мэйби. Для этого надо подняться со второго этажа по лестнице и открыть люк на потолке. Я стою на лестнице и уже готова постучать в люк, как слышу, что на чердаке говорят. Если я припрусь, когда Мэйби общается с подругами, она на меня жутко разозлится. Во времена, когда ее лучшими школьными подругами были Кэт и Джулиана, я еще могла подняться на чердак на пару секунд, но сейчас у нее новые друзья – с пирсингом и татуировками, поэтому мне вообще запрещено беспокоить сестру, пока они у нее.
Я слышу, что Мэйби с кем-то оживленно говорит, правда слышен только голос сестры. Значит, она говорит по телефону.
– Ты серьезно? – слышу я голос Мэйби. – Когда? – Тишина. – Но ведь это уже через две недели!
Сестра ходит по комнате, и звуки ее голоса то становятся громче, то практически исчезают. Я улавливаю слова: «Я счастлива», «На сколько?», «Обещаю, что ничего им не скажу». Пытаюсь представить себе, о чем она говорит. Через две недели произойдет то, от чего Мэйби будет чувствовать себя счастливой. Сколько этот период счастья будет продолжаться – непонятно, и сестра обещает скрыть это от других людей. Я слышу, как Мэйби подходит ближе к люку и произносит: «Отлично… Жду не дождусь. Я тебя люблю. Пока, мама».
Мама. Я ничего не понимаю. Мама звонит раз в неделю по вечерам и всегда на домашний телефон, чтобы поговорить с каждой из своих дочерей. Мы можем звонить ей в любое время, но телефон на той ферме постоянно занят. Кроме того, днем мама может и не находиться у телефона или не иметь времени на разговоры. Наверное, Мэйби удалось как-то дозвониться. Она наверняка много раз набирала номер, пока линия не освободилась.
Мне интересно, кто кому позвонил – Мэйби маме или наоборот. Интересно, Мэйби с мамой постоянно говорят и мы об этом не знаем или это был какой-то единичный, экстренный случай? Я четко расслышала слова: «Обещаю, что ничего им не скажу». «Им», судя по всему, значит мне, Агнес и папе.
Мы все знаем, что Мэйби – любимая мамина дочь, но все равно неприятно, что они общаются втайне от нас. Неужели мама не хочет со мной поговорить? От этой мысли мне становится очень не по себе. Еды в холодильнике нет, и у меня появляется только одно желание – лечь в кровать и зарыться лицом в подушку. Я поворачиваюсь на лестнице, чтобы спуститься вниз, потом снова поворачиваюсь в сторону чердака. По звуку шагов слышу, что Мэйби подошла к люку.