Нам надо отучить папу шумно прихлебывать.
– Агнес, – произносит папа, – сегодня Бакстер забирает тебя из школы после окончания занятий в шахматном клубе.
– Хорошо, – отвечает Агнес. – А он может по пути домой завезти меня в хозяйственный?
Вот на эту просьбу папе точно стоит обратить внимание. Он должен знать, что Агнес + хозяйственный = гарантированный бардак в подвале. Но папа совершенно не обращает внимания на слова Агнес, громко пьет свой кофе и, не отрывая взгляда от планшета, спокойно отвечает:
– Конечно.
Чтобы вы поняли: Бакстер – это няня Агнес. Папа платит ему, чтобы тот забирал Агнес из школы. Несмотря на то что во второй половине дня за нами может присмотреть Мэйби, этот Бакстер не уходит из нашего дома до ужина. Он прямо за кухонным столом делает задания, которые получает в колледже, или играет с Агнес. Иногда он даже с нами ужинает. Этот Бакстер – настоящий ботаник и гигант: его рост больше двух метров. У него запредельно большой размер обуви, которую он покупает в специальном магазине для баскетболистов и клоунов. В принципе я не против, чтобы он зависал у нас дома, особенно в те дни, когда в гости к Мэйби приходят ее школьные друзья.
Мэйби закатывает глаза.
– Ты можешь сказать Бакстеру, – говорит она папе, – что ему не обязательно сидеть у нас дома бесконечно? А то он привозит Агнес и зависает у нас на целый день. Люди меня спрашивают: «А это что еще за нянь?» Я этим летом могу быть в лагере вожатой. Мне в доме сиделка не нужна. Просто стыдоба какая-то.
Папа отрывает глаза от планшета и смотрит на Мэйби. Он просто смотрит на нее, слегка наклонив голову, словно не может понять, что за существо возникло в его поле зрения. Папа ждет, что Мэйби начнет нервничать и сболтнет лишнего. У него в глазах появляется выражение, которое я называю Взглядом Адвоката. Мне дико не нравится, когда папа обращает его на меня.
Мэйби снова закатывает глаза.
– Что ты так на меня смотришь? – довольно грубо спрашивает она папу, который все так же молчит и с интересом смотрит на нее.
– «Люди»? – спрашивает наконец папа. – Это какие такие люди спрашивают тебя о Бакстере?
Мы с Мэйби одновременно понимаем, что она проговорилась.
– Что это за «люди»? – спокойно спрашивает папа. – И что они делают в моем доме?
Мэйби краснеет.
– Но это и мой дом! – кричит она, потом показывает рукой на нас с Агнес. – И их дом тоже! Бог ты мой, ты что, один в этом доме живешь?
На папиных губах появляется усмешка, которая всегда ужасно бесила маму.
– А я совершенно уверен, что в свидетельстве о праве на собственность стоит мое имя. И я также уверен, что именно я последние два года плачу ипотеку. Еще на мне висят налоги и коммунальные платежи.
Этот папин тон тоже необходимо исправить. И эту мерзкую улыбочку.
– Значит, если мы не платим за дом, у нас тут нет никаких прав?
Папина ужасная улыбочка становится шире, и он поднимает брови:
– Я отвечу на твой вопрос после того, как ты ответишь на мой.
– Люди… это… одноклассники! – Мэйби залпом выпивает остатки сока, встает и с грохотом ставит тарелку и стакан в посудомойку. – Мог бы порадоваться тому, что хотя бы у одной из твоих дочерей есть друзья.
Она выбегает в коридор. Мы слышим, как она собирает свои вещи, после чего раздается звук захлопывающейся входной двери.
– У меня есть друзья, – обиженно произносит Агнес.
– И у меня тоже, – быстро добавляю я.
Ну типа.
Агнес поднимается на второй этаж, а я выхожу в коридор, чтобы собрать свой рюкзак. Когда я возвращаюсь на кухню, папа уже не улыбается. Он даже не смотрит в планшет. Он грустно уставился в пустое пространство на стене. Вид у него совершенно несчастный.
Я уверена, что он вспоминает о маме. Наверняка папе хочется, чтобы мама общалась с Мэйби, забирала Агнес из школы и готовила нам что-нибудь на школьный обед. Сейчас мы сами делаем себе сэндвичи, и, так как никто не занимается закупкой продуктов, найти себе что-нибудь на обед оказывается все сложнее и сложнее. Я устала каждый вечер есть пиццу и китайскую еду, которые папа заказывает на дом. Слава богу, что Мэйби иногда составляет список продуктов и передает его папе. Без этого мы бы уже давно жили без туалетной бумаги. А может, я просто сгущаю краски.
Нет, на самом деле я знаю, что папа скучает по маме. Я уверена в том, что он ее любит. Он, конечно, не говорит о том, что скучает. Я помню, какие отношения были у мамы с папой, когда я была маленькой. Я помню, как они танцевали со мной и Мэйби под песни группы The Wiggles. Помню, как папа, перед тем как поцеловать маму, всегда говорил: «Поцелуйчики» и повторял это слово сразу после самого поцелуя. Я помню, что тогда мама с папой постоянно шлепали друг друга по попе, что, конечно, было омерзительно.