Но спустя час она исправно отправила очерк статьи, где освятила лишь связь девушки с профессором деканом, которого являлся Мартин Фокс. За что получила втык и предупреждение, что если она не перестанет задирать нос, то статью напишет кто-то другой, и его имя будет красоваться в её начале, а не её.
Просматривая рано утром сайты местных новостей, Клайн задержался на новой статье Metro Boston. Брови мужчины взлетели вверх, когда он прочел заголовок и увидел фото профессора Фрилинга, Мартина Фокса, а между ними фото Андреа Донован.
Быстро прочитав статью, он тут же набрал номер сенатора.
28
4 ноября, 4:00 a.m, Реабилитационный центр, Бостон
Энди проснулась, резко дергаясь на месте. Она лихорадочно смотрела во все стороны, пытаясь понять, где она находится.
— Все хорошо, — успокаивающе произнес Эрик, но в его голосе все равно слышалась тревога. — Ты в безопасности.
Он подался всем корпусом, сокращая расстояние между ними. Наконец, девушка заметила его, но страх не исчез с её бледного лица. Он осторожно взял её здоровую руку в свою ладонь. Энди вздрогнула, но руку не убрала.
— Шшшшш… — Не выпуская руки он пересел с кресла на край кровати. — Я рядом. Ты в безопасности, — повторил, сглатывая.
Девушка шумно дышала, неотрывно глядя на него, а затем расплакалась. Все внутри него сжалось. Чувство вины и злости на себя накрыло с новой силой. Если бы он не вышел тогда поговорить с дядей по телефону, то этого бы не произошло.
На самом деле, он занимался самокопанием с момента, когда услышал за дверью голос Фокса. Отец пытался заверить его, что тут нет его вины в том, что Фокс слетел с катушек и решился на такой шаг, но это не помогало, он должен был быть там. Теперь Энди до конца жизни будут мучить кошмары, будто мало выпало на её долю страданий, еще и это. Эрик чувствовал себя ответственным за всё, что произошло с ними в последний месяц, и не знал, как он сможет искупить перед ней свою вину.
Он приблизил свой лоб к её, вытирая слезы большими пальцами, и все повторял как мантру: «Все хорошо». Скорее для себя, нежели для неё. Он держался изо всех сил, чтобы не разрыдаться самому. Может потом, когда она вновь заснет, он пойдет в туалет и там даст волю своим чувствам, но не сейчас.
Её перевели в этот частный реабилитационный центр только вчера, после обеда, и то ему пришлось настоять на этом. Она не могла спокойно находится в Бостонском медицинском центре, пусть и в другом отделении. Доктора хотели понаблюдать её состояние еще несколько дней. Но Энди просто умоляла забрать её оттуда. К тому же, упрямые репортеры несколько раз пытались взять у неё интервью. Они буквально осадили больницу, приставая к каждому, кто из неё выходил или заходил. Поначалу их сдерживала полиция, но когда все закончилось и копы уехали, журналисты кинулись на её поиски, их спровадила охрана, пришлось опять вызывать полицию для поддержания порядка. Телефон девушки разрывался от звонков друзей и знакомых, все они разом хотели прийти и убедиться, что с ней все хорошо, но он вежливо попросил их повременить с этим.
От матери звонков больше не было. Оно и понятно, после того, что произошло, Лилиан понимала, что их с Энди дверь для неё навсегда закрыта. Он не был зол на неё, хотя и ожидал обратного. Он чувствовал лишь пустоту в своём сердце при упоминании слова «мама». Эта женщина совсем не его мать. Эта женщина — бездушный монстр, Скайнэт, кто угодно, но только не его мать. Видимо, его настоящая мать умерла, или её убили её политические противники и заменили этой женщиной. Иначе, он не мог объяснить, как она могла сначала заварить эту кашу (теперь он был уверен в том, что Лилиан сфабриковала историю с обвинением), а затем отказываться помочь в освобождении Андреа, тем самым подвергнув риску её жизнь. Любимая рассказала ему, прошлой ночью, когда она проснулась от кошмара, что Фокс был готов убить её.
Грудь сдавило от внезапно накатившего на него страха. Он не мог не думать о том, чтобы было, если бы тот все же нажал на курок до появления спецназа. И хотя этого не произошло, ужас не отпускал его из своих цепких объятий. Эрик задрожал, тем самым обращая на себя внимание Энди, что на секунду перестала плакать. Она подняла на него свои заплаканные глаза и в тот же миг они слились отчаянным поцелуем, будто только это могло быть единственным подтверждением этой реальности. Всего остального было мало.
Эрик сконцентрировался на ощущениях. Его голова кружилась, а сердце, все еще скованное в тисках страха, тяжело билось, гоняя кровь по его крепкому телу, что приливала сейчас к самому сокровенному месту. Как не вовремя. В отличии от его разума у тела, походу, было своё сознание. Инстинктам было глубоко плевать на то, что Энди травмирована и пережила, возможно, самый ужасный кошмар в её жизни. Им было все равно на его глубокое чувство вины.