«За Паганини длиннопалым…»
За Паганини длиннопалымБегут цыганскою гурьбой –Кто с чохом – чех, кто с польским балом,А кто с венгерской чемчурой.
Девчонка, выскочка, гордячка,Чей звук широк, как Енисей,Утешь меня игрой своей –На голове твоей, полячка,Марины Мнишек холм кудрей,Смычок твой мнителен, скрипачка.
Утешь меня Шопеном чалым,Серьезным Брамсом, нет, постой –Парижем мощно-одичалым,Мучным и потным карнаваломИль брагой Вены молодой –
Вертлявой, в дирижерских фрачках,В дунайских фейерверках, скачках,И вальс из гроба в колыбельПереливающей, как хмель.
Играй же на разрыв аорты,С кошачьей головой во рту!Три черта было, ты – четвертый,Последний, чудный черт в цвету!
«Бежит волна – волной волне хребет ломая…»
Бежит волна – волной волне хребет ломая,Кидаясь на луну в невольничьей тоске,И янычарская пучина молодая,Неусыпленная столица волновая,Кривеет, мечется и роет ров в песке.
А через воздух сумрачно-хлопчатыйНеначатой стены мерещатся зубцы,А с пенных лестниц падают солдатыСултанов мнительных – разбрызганы, разъяты,И яд разносят хладные скопцы.
«Исполню дымчатый обряд…»
Исполню дымчатый обряд:В опале предо мной лежатМорского лета земляники –Двуискренние сердоликиИ муравьиный брат – агат,
Но мне милей простой солдатМорской пучины – серый, дикий,Которому никто не рад.
«Не мучнистой бабочкою белой…»
Не мучнистой бабочкою белойВ землю я заемный прах верну –Я хочу, чтоб мыслящее телоПревратилось в улицу, в страну:Позвоночное, обугленное тело,Сознающее свою длину.
Возгласы темно-зеленой хвои,С глубиной колодезной венкиТянут жизнь и время дорогое,Опершись на смертные станки, –Обручи краснознаменной хвои,Азбучные, крупные венки!
Шли товарищи последнего призываПо работе в жестких небесах,Пронесла пехота молчаливоВосклицанья ружей на плечах.
И зенитных тысячи орудий –Карих то зрачков иль голубых –Шли нестройно – люди, люди, люди, –Кто же будет продолжать за них?
Вторая тетрадь
«Из-за домов, из-за лесов…»
Из-за домов, из-за лесов,Длинней товарных поездов –Гуди за власть ночных трудов,Садко заводов и садов.
Гуди, старик, дыши сладко́,Как новгородский гость СадкоПод синим морем глубоко, –Гуди протяжно в глубь веков,Гудок советских городов.
Рождение улыбки
Когда заулыбается дитяС развилинкой и горечи, и сласти,Концы его улыбки не шутяУходят в океанское безвластье.
Ему непобедимо хорошо:Углами губ оно играет в славе –И радужный уже строчится шовДля бесконечного познанья яви.
На лапы из воды поднялся материк –Улитки рта наплыв и приближенье –И бьет в глаза один атлантов мигПод легкий наигрыш хвалы и удивленья.
«Подивлюсь на свет еще немного…»
Подивлюсь на свет еще немного,На детей и на снега,Но улыбка неподдельна, как дорога,Непослушна, не слуга.
«Мой щегол, я голову закину…»
Мой щегол, я голову закину –Поглядим на мир вдвоем:Зимний день, колючий, как мякина,Так ли жестк в зрачке твоем?
Хвостик лодкой, перья черно-желты,Ниже клюва в краску влит,Сознаешь ли, до чего щегол ты,До чего ты щегловит?
Что за воздух у него в надлобьи –Черн и красен, желт и бел!В обе стороны он в оба смотрит – в обе! –Не посмотрит – улетел!
«Нынче день какой-то желторотый…»
Нынче день какой-то желторотый –Не могу его понять,И глядят приморские воротаВ якорях, в туманах на меня…
Тихий, тихий по воде линялойХод военных кораблей,И каналов узкие пеналыПодо льдом еще черней…
«Не у меня, не у тебя – у них…»