«О, этот медленный, одышливый простор!..»
О, этот медленный, одышливый простор!Я им пресыщен до отказа, –И отдышавшийся распахнут кругозор –Повязку бы на оба глаза!
Уж лучше б вынес я песка слоистый нравНа берегах зубчатых Камы:Я б удержал ее застенчивый рукав,Ее круги, края и ямы.
Я б с ней сработался – на век, на миг один –Стремнин осадистых завистник,Я б слушал под корой текучих древесинХод кольцеванья волокнистый…
«Что делать нам с убитостью равнин…»
Что делать нам с убитостью равнин,С протяжным голодом их чуда?Ведь то, что мы открытостью в них мним,Мы сами видим, засыпая, зрим –И всё растет вопрос: куда они, откуда,И не ползет ли медленно по нимТот, о котором мы во сне кричим, –Пространств несозданных Иуда?
«В лицо морозу я гляжу один…»
В лицо морозу я гляжу один:Он – никуда, я – ниоткуда,И всё утюжится, плоится без морщинРавнины дышащее чудо.
А солнце щурится в крахмальной нищете –Его прищур спокоен и утешен.Десятизначные леса – почти что те…И снег хрустит в глазах, как чистый хлеб, безгрешен.
«Я нынче в паутине световой…»
Я нынче в паутине световой –Черноволосой, светло-русой, –Народу нужен свет и воздух голубой,И нужен хлеб и снег Эльбруса.
И не с кем посоветоваться мне,А сам найду его едва ли:Таких прозрачных, плачущих камнейНет ни в Крыму, ни на Урале.
Народу нужен стих таинственно-родной,Чтоб от него он вечно просыпалсяИ льнянокудрою, каштановой волной –Его звучаньем – умывался…
«Как землю где-нибудь небесный камень будит…»
Как землю где-нибудь небесный камень будит,Упал опальный стих, не знающий отца:Неумолимое – находка для творца,Не может быть другим, никто его не судит.
«Слышу, слышу ранний лед…»
Слышу, слышу ранний лед,Шелестящий под мостами,Вспоминаю, как плыветСветлый хмель над головами.
С черствых лестниц, с площадейС угловатыми дворцамиКруг Флоренции своейАлигьери пел мощнейУтомленными губами.
Так гранит зернистый тотТень моя грызет очами,Видит ночью ряд колод,Днем казавшихся домами,Или тень баклуши бьетИ позевывает с вами,
Иль шумит среди людей,Греясь их вином и небом,И несладким кормит хлебомНеотвязных лебедей…
«Люблю морозное дыханье…»
Люблю морозное дыханьеИ пара зимнего признанье:Я – это я; явь – это явь…
И мальчик, красный, как фонарик,Своих салазок государикИ заправила, мчится вплавь.
И я – в размолвке с миром, с волей –Заразе саночек мирволю –В сребристых скобках, в бахромах –
И век бы падал векши легчеИ легче векши к мягкой речке –Полнеба в валенках, в ногах…
«Как женственное серебро горит…»
Как женственное серебро горит,Что с окисью и примесью боролось,И тихая работа серебритЖелезный плуг и песнотворца голос.
«Средь народного шума и спеха…»
Средь народного шума и спеха,На вокзалах и пристанях,Смотрит века могучая вехаИ бровей начинается взмах.
Я узнал, он узнал, ты узнала,А потом куда хочешь влеки –В говорливые дебри вокзала,В ожиданья у мощной реки.
Далеко теперь та стоянка,Тот с водой кипяченой бак,На цепочке кружка-жестянкаИ глаза застилавший мрак.
Шла пермяцкого говора сила,Пассажирская шла борьба,И ласкала меня и сверлилаСо стены этих глаз журьба.
Много скрыто дел предстоящихВ наших летчиках и жнецах,И в товарищах реках и чащах,И в товарищах городах…
Не припомнить того, что было:Губы жарки, слова черствы –Занавеску белую било,Несся шум железной листвы…
А на деле-то было тихо,Только шел пароход по реке,Да за кедром цвела гречиха,Рыба шла на речном говорке…