И к нему – в его сердцевину –Я без пропуска в Кремль вошел,Разорвав расстояний холстину,Головою повинной тяжел…
«Куда мне деться в этом январе?..»
Куда мне деться в этом январе?Открытый город сумасбродно цепок…От замкнутых я, что ли, пьян дверей? –И хочется мычать от всех замков и скрепок…
И переулков лающих чулки,И улиц перекошенных чуланы –И прячутся поспешно в уголки,И выбегают из углов угланы…
И в яму, в бородавчатую темьСкольжу к обледенелой водокачкеИ, спотыкаясь, мертвый воздух ем,И разлетаются грачи в горячке, –
А я за ними ахаю, кричаВ какой-то мерзлый деревянный короб:Читателя! советчика! врача!На лестнице колючей разговора б!
«Как светотени мученик Рембрандт…»
Как светотени мученик Рембрандт,Я глубоко ушел в немеющее время,И резкость моего горящего ребраНе охраняется ни сторожами теми,Ни этим воином, что под грозою спят.
Простишь ли ты меня, великолепный брат,И мастер, и отец черно-зеленой теми, –Но око соколиного пераИ жаркие ларцы у полночи в гаремеСмущают не к добру, смущают без добраМехами сумрака взволнованное племя.
«Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева…»
Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева,И парус медленный, что облаком продолжен, –Я с вами разлучен, вас оценив едва:Длинней органных фуг – горька морей трава,Ложноволосая, – и пахнет долгой ложью,Железной нежностью хмелеет голова,И ржавчина чуть-чуть отлогий берег гложет…Что ж мне под голову другой песок подложен?Ты, горловой Урал, плечистое ПоволжьеИль этот ровный край – вот все мои права,И полной грудью их вдыхать еще я должен.
«Где связанный и пригвожденный стон?..»
Где связанный и пригвожденный стон?Где Прометей – скалы подспорье и пособье?А коршун где – и желтоглазый гонЕго когтей, летящих исподлобья?
Тому не быть – трагедий не вернуть,Но эти наступающие губы –Но эти губы вводят прямо в сутьЭсхила-грузчика, Софокла-лесоруба.
Он эхо и привет, он веха, – нет, лемех…Воздушно-каменный театр времен растущихВстал на ноги, и все хотят увидеть всех –Рожденных, гибельных и смерти не имущих.
«Как дерево и медь Фаворского полет…»
Как дерево и медь Фаворского полет –В дощатом воздухе мы с временем соседи,И вместе нас ведет слоистый флотРаспиленных дубов и яворовой меди.
И в кольцах сердится еще смола, сочась,Но разве сердце лишь испуганное мясо?Я сердцем виноват и сердцевины частьДо бесконечности расширенного часа.
Час, насыщающий бесчисленных друзей,Час грозных площадей с счастливыми глазами…Я обведу еще глазами площадь всей,Всей этой площади с ее знамен лесами.
«Обороняет сон мою донскую сонь…»
Обороняет сон мою донскую сонь,И разворачиваются черепах маневры –Их быстроходная, взволнованная бронь,И любопытные ковры людского говора…
И в бой меня ведут понятные слова –За оборону жизни, оборонуСтраны-земли, где смерть уснет, как днем сова…Стекло Москвы горит меж ребрами гранеными.
Необоримые кремлевские слова –В них оборона обороны;И брони боевой и бровь, и головаВместе с глазами полюбовно собраны.
И слушает земля – другие страны – бой,Из хорового падающий короба:– Рабу не быть рабом, рабе не быть рабой, –И хор поет с часами рука об руку.
«Вооруженный зреньем узких ос…»
Вооруженный зреньем узких ос,Сосущих ось земную, ось земную,Я чую всё, с чем свидеться пришлось,И вспоминаю наизусть и всуе…
И не рисую я, и не пою,И не вожу смычком черноголосым:Я только в жизнь впиваюсь и люблюЗавидовать могучим, хитрым осам.
О, если б и меня когда-нибудь моглоЗаставить, сон и смерть минуя,Стрекало воздуха и летнее теплоУслышать ось земную, ось земную…