Она сморщила нос.
— Но маркграфу суждено стать герцогом Остендры. Привыкать непросто.
— Особенно ему. Но Аревик поможет ему с политикой двора, — он наполнил ее бокал медовухой. — И он справлялся с моими делами десять лет. Брат Лонана Кирз отвечает за защиту Остендры. Я не вижу, что меняется, — он пожал плечами. — Только мне будет хуже. Я потерял отличного помощника.
— Бедный маг, — пробормотала она. Они сидели на балконе и завтракали. Она посмотрела на сад. — История восхождения Магода куда длиннее.
— Да, и я расскажу ее тебе, но не сегодня, — Гетен проследил за ее взглядом. Магод шел с Аревик, они склонили головы друг к другу. На них были цвета Остендры — синий, голубой и бежевый. Магод теребил манжету, пока говорил, Аревик опустила ладонь на его, чтобы успокоить.
Галина вздохнула.
— Печально слышать о смерти Кирана, хотя не удивительно. Он был беспечен на лошади, в бою, в море, — она пожала плечами. — Я рада, что Аревик счастлива с тем, что он сменился Магодом.
— Они нравятся друг другу.
— Проблема в Харатоне создала между ними связь.
После смерти короля Вернарда и коронации Илькера Аревик согласилась выйти за будущего герцога Остендры, думая, что это будет Киран, законный сын Лонана. Но Киран умер, упав с лошади, пока контракт заключали.
Гетен добавил:
— Повезло, что она настояла, чтобы Магод сопроводил ее в Остендру из Татлиса.
Галина потягивала вино, задумавшись. Она опустила бокал.
— Он был добр к ней. Он защищал ее, когда я не могла. Он дал ей силы, и она продолжает развивать это.
Гетен взглянул на вышивку песочного цвета на манжете одолженного темно-синего камзола. Он смотрел на Галину в простом одолженном платье цвета белого песка на пляже. На ее горле и в распущенных темно-рыжих волосах был жемчуг. Он посмотрел на ее ладони, на левую с двумя пострадавшими от войны пальцами, правую со шрамами и черным кольцом, которое он дал ей. Эти ладони имели дело со смертью. Эти ладони дарили наслаждение. Ладони женщины, воина, а вскоре жены.
Она вздохнула.
— Жаль, мы не можем остаться.
— Знаю. Но нам нужно помочь. Валдрам уже нанимает разбежавшихся магов Налвики и ведьм для своего дела.
— Думаю, нам нужно отправиться на восток в Телеянск, встретиться с их императором, — она потягивала медовуху.
— Магод предложил? Хорошая идея. Но тогда придется пересекать Зелень. Я еще не пересекал открытый океан. А ты?
— Мы можем нанять корабль и экипаж из Айестры.
Он фыркнул.
— Чтобы они плыли с воительницей и магом, которые якобы хотят разрушить Кворегну?
Галина отмахнулась.
— У нас есть поддержка Лонана. У него веса больше среди островов, чем у Илькера. Телеянск с большой армией и флотом. Магод и Аревик общались с императором Локшином, пока я восстанавливалась в Раните. Говорят, он опасен, но с ним можно договориться, — она постучала пальцами по бокалу, задумчиво щурясь. — Восток будет биться за нас за правильную цену.
— Какую?
— Железо Налвики. У Телеянска есть количество и энтузиазм, но мало хорошей стали. Бурсуки ударили по ним высоким тарифом на экспорт перед Войной ветров, а потом еще и удвоили его. Это создало недовольство, которое мы можем использовать.
Гетен посмотрел на далекий синий океан. День был безоблачным, и чайки летали с ветром, радостно вопили морю и небу.
— На Востоке сила, методы магии, о которой я читал, они управляют духами. Способы уничтожить Шемела, — стук в дверь перебил их.
— Да? — отозвалась она.
— Его величество готов вас видеть, — ответила Джессавон из коридора.
— Мы скоро будем, — Галина отодвинула стул и встала. Она пошла по комнате, но Гетен поймал ее за локоть и повернул к зеркалу.
— Постой, — сказал он. — У меня есть кое-что для тебя.
— Сейчас? Мы не должны заставлять короля Айестры ждать.
— Всего минутку, — он открыл деревянный сундук и вытащил сверток. Он протянул его к ней.
Она кусала губу.
— Слишком маленькое для платья, что, наверное, хорошо. Мы оба знаем, как я плоха с вещами.
Он ухмыльнулся.
— Это не платье, — она замешкалась, а он сказал. — Ты заставляешь короля Данаса ждать.
Она показала ему язык, развернула ткань и охнула.
— Как? — она подняла длинный пояс из синего бесеранского шелка. Золотая вышивка мерцала на солнце, которое попадало в широкие окна.