— Может отморозок? Нужен нам такой?
— А какой нам нужен? Плюшевый мишка? Не, всё верно, я с Олегом согласен. Чтоб не выть по-волчьи рядом с волками, нужно себе волкодавов завести. Деньги должны работать, слава КПСС, что наверху осознали это, сейчас из тени выйдем, а потом и силу наберем. Силу такую, чтоб с нами считались.
— Ага, цеховики уже тридцать лет набирают, не наберут никак.
— Ты погоди немножко, скоро все по-новому заживем. Мир меняется.
Разбор моего рапорта и аналитической записки прошел не так, как я думал. То есть Долгов не просто ознакомился с ними в одно лицо, а собрал совещание. Ну или ему велели это мероприятие организовать — воля богов мне неведома. Я вообще считаю, что во многом знании много печали. Эдак начнешь за своё руководство прикидывать да рассуждать, не ради чувства величия или там чтоб быть готовым к придури вышестоящих, а так просто… Ну и как проникнешься тяжестью их трудов, как осознаешь величие их подвига! То прямо издеваться над начальником расхочется что прилюдно, что мысленно. А когда подчиненный перестает в душе над шефом прикалываться, то и критичность мысли уходит. А там и до ошибок недалеко, перестанет исполнитель сомневаться в приказах, за истину их примет. Чай не в войсках лямку тяну, нам негоже в непогрешимость командиров верить. И каждый умный в голове это держит, но молча подозревает косяки сверху. Начальник мой про своего начальника тоже эту истину знает, и тоже молчит. На том стояла и стоять будет земля Русская.
— Ну что сказать, первая беседа проведена на нормальном уровне, хоть и не по учебнику. Видно, Милославский, что в школе КГБ ты не обучался. Самодеятельность прёт изо всех щелей.
— Андрей Владимирович, дорогой! Там, где вас учат, я преподавал.
— Хм, ну да, есть такой момент.
— Долгов, не порть специалиста. Мы его такого нестриженного тут и держим ровно для того, чтоб был взгляд на ситуацию, отличный от стандартного, — вписался за меня Онегин. — Хорошо, что ты не дал ему догадаться, что сам из той же породы. Пусть думает теперь, что у нас попаданцев как грязи. Одни сидят, другие пашут. А то тоже звезду словит, как один товарищ у нас любит выражаться.
— Это намёк, что ли? На меня?
— А кто-то еще пренебрегает вообще всем святым, что есть в Комитете? Жор, я иногда прихожу на службу и жду доклад, что тебя на входе повязали. Джинса эта, патлы, усы… Ладно, усы — это нормально, с ними многие ходят. Но вот этот расхристанный вид, он опасен.
— Чем?
— Сам знаешь, тебя даже от других Управлений прячут в наших недрах, чтоб не всплыло где-то. И тут ты такой весь из себя приходишь, походка развинченная, взгляд пофигистический, форма одежды молодежная.
— И чего теперь делать? — Не парни, я под вашу дудку плясать не стану, мне становиться еще одним винтиком нельзя.
— Что делать. Для начала ознакомиться со своим личным делом, потом сдать старый паспорт и свидетельство о рождении.
— Оно у меня в Туле у мамы хранится. А чего за дела такие, в чем смысл телодвижения, если можно спросить.
— Наверху — Пётр ткнул пальцем в направлении потолка — решили, что девятнадцатилетний капитан только в романе Жуля Верна бывает. Не перебивай, помню, что там был «Пятнадцатилетний капитан». Короче, тебе теперь двадцать пять лет. С усами, кстати, даже в тему получилось. Ну и патлы уж так и быть, оставляй. Кто-нибудь спросит за внешний вид — а у нас человек к операции готовится, в образе, так сказать.
— А ничего, что я так быстро на шесть лет постарею?
— Нормально. В кадрах всё уже подчистили, там целую кипу папок изымали на проверку заодно с твоей. Вернут все чохом, никто не заметит, что по тебе информация обновилась. Всё как положено — институт, комсомольская работа в Тульском обкоме комсомола, перевод с присвоением старшего лейтенанта, потом присвоение капитанского звания. Всё в рамках обычного роста.
— Уф, нормальная тема. И хорошо, что наш отдел в курсе, от своих шифроваться не надо. Андрей, пришло время признаться: мне двадцать пять лет, я просто выгляжу молодо.
— Молчи уже, Милославский! Вернее, давай дальше по Корчагину докладывай.
— А чего докладывать-то? Всё в записке. Человек без твердых целей и якорей. Журналюга матерый беспринципный, одна штука. Хочет хорошей жизни себе лично и до кучи тем, кто рядом. Но уже вторым слоем. За комфорт и деньги готов пахать в любую сторону, пишет бойко, с людьми общий язык находит легко, со спортом или физкультурой дружит. Как-никак, второй раз живёт, умеет и себя построить, и окружающих. Будучи поставлен в жёсткие рамки наёмного труда на благо Родины, станет полезным приобретением. Я так считаю.