Я пишу эти строки, находясь так далеко от моей страны! Они покажутся слишком суровыми тем, кто, находясь на чужбине, не испытал унижений последних месяцев. Мне все равно! Я не упрекаю Морраса в поражении. Я упрекаю его в том, что из этих постоянных поражений он создал себе славу и честь. Благодаря ему, из-за него существует опасность того, что однажды, столкнувшись с катастрофой, тысячи молодых французов скажут: «Тем хуже! Франция сама этого хотела!» Я рад, что прожил достаточно долгую жизнь и поэтому могу ответить им: это неправда.
Конечно, в течение двадцати лет мы не без отвращения наблюдали за беспомощностью Республики в проведении любой политики. Как в Женеве, так и в Москве, как в Варшаве, так и в Праге, как в Берлине, так и в Мадриде коалиционное правительство начинает все и не заканчивает ничего. Таким образом, оппозиция всегда находится в благоприятных условиях, выигрывает наверняка и без риска создает себе репутацию ясновидящего пророка. С таким же успехом она могла бы гадать на кофейной гуще. Впрочем, именно поэтому сегодня под одним знаменем безмятежно объединились автор Версальского договора[176] и его противники — всех их примирил Муссолини. Хитрость этих господ — все они в той или иной мере являются профессорами — всегда состояла в том, что они рассуждали так, как будто Франция, одна в мире сидя за партой, писала эту трагическую главу истории, как сочинение по французскому ораторскому искусству, с единственным стремлением соблюсти все правила жанра. Преподаватели же стирают, вымарывают, перечеркивают страницы синим карандашом. После того как ученик закончил работу, Моррас возвращается к своему столу и одним махом пишет сказочную историю Реальной Страны, «Путешествие юного Анахарсиса»[177] по объятой огнем Европе, а дамы восклицают: «Мы хотим, чтобы только этот учитель вел нас вперед!»
Но если Моррас не правил Францией, он по крайней мере руководил «Аксьон Франсез», а эта организация требует не меньше хлопот, чем Третья республика, так же, как и она, существует с помощью займов и переводов денежных средств, преисполнена бесплодных добрых намерений и, состоя из католиков и роялистов, была готова пойти на дипломатический риск — разорвать отношения со своими естественными союзниками, папой и наследниками престола. Посол в Риме! Посол в Брюсселе! Увы, ни Италия, ни Англия, ни Германия, ни даже Негус[178] не в состоянии помешать отшельнику с улицы Вернёй писать то, что он хочет. Когда Моррас провозгласил раздел Германий, он с таким же успехом мог бы провозгласить Вечный мир или продление фаз Луны. Все эти «мы можем», «мы должны» из словаря его камерной политики настолько быстро опережались событиями, что теперь они встречаются только в более знакомой форме «мы могли бы», «мы должны были бы», которыми упиваются глупцы. И сегодня представители большей части французской молодежи спрягают свою судьбу в прошедшем времени сослагательного наклонения. Так что же, высокомерно пожав плечами и ухмыльнувшись, мы позволим им погибнуть на полях сражений будущей войны? Вот уже десять лет они ложатся спать со старческими разочарованиями, они не могут больше обойтись без этого мрачного гарема, они привыкли к нему. Куда пойдут они завтра? […]
Статьи военных лет[179]
Цинизм силы и лицемерие права
Перевод И. Ю. Истратовой
Май 1940 г.
Бесполезно и даже опасно утверждать, что нынешняя война есть война Силы против Права, ибо настоящая Сила никогда не восстанет против настоящего Права. Дело Франции свято, и только поэтому она сегодня уверена и в силе своей, и в праве. Потерпи сейчас Франция поражение, это означало бы, что она усомнилась в том или в другом, что не смогла до конца остаться сильной и правой. Но Господь не допустит поражения — или допустит лишь для того, чтобы затем спасти нас наверняка. Гибель Дюгеклена в 1380 году[180], несомненно, была национальным бедствием, ведь через тридцать с лишним лет, в 1415 году, позорный договор в Труа[181] разрубил Францию пополам и лишил права наследования дофина Карла, от которого отреклась его собственная мать. Но в эту самую минуту некая чумазая девчушка уже играла с подругами на площади в местечке Домреми. Звали ее Жанной д'Арк, и когда она выросла, то удостоилась благословения одной престарелой дамы — это была вдова бывшего коннетабля Франции.
176
Версальский договор — подписанный 28 июня в Версале договор, который поставил точку в первой мировой войне, но который, однако, содержал много пунктов, ставших впоследствии предпосылками для развязывания новой войны. Вокруг Версальского договора долгие годы не утихали споры. СССР, в частности, разоблачал его грабительский характер, но решительно возражал против подготовки новой войны под видом его пересмотра.
177
«Путешествие юного Анахарсиса в Грецию» — написанное в 1788 г. произведение аббата Жана-Жака Бартелеми, пытающегося в форме записок путешественника воссоздать Грецию IV в. до н. э. Моррас, разумеется, ничего подобного не писал — Бернанос иронизирует.
179
Статьи были написаны в 40-х гг. и опубликованы в различных бразильских периодических изданиях, а затем, в 1948 г. вышли отдельной книгой «Дорога в Круадезам» в парижском издательстве «Галлимар». На русском языке впервые публикуются отдельные статьи из этой книги.
180
Дюгеклен (или Дю Геклен) Бертран (1320–1380) — коннетабль Франции, то есть главнокомандующий армией, успешно руководивший многими кампаниями, в частности против испанцев и англичан.
181
…в 1415 году, позорный договор в Труа… — 25 октября 1415 г. французы потерпели поражение от англичан в битве при Азенкуре, а договор в Труа, сделавший англичан властелинами большей части Франции, был заключен в 1420 г.