Выбрать главу

Услышав стук в дверь, равви Вайсман отрывается от своих книг и стонет. Десять часов. Значит, пришли Ротманы. У него возникает мимолетное желание затаиться и не открывать. Меньше всего на свете ему хочется сидеть и смотреть, как эти двое забрасывают друг друга такими едкими оскорблениями, что он даже сам побаивается попасть под раздачу. Конечно, раввин должен давать советы членам общины. Но его встречи с Ротманами – это не душеспасительные беседы и даже не сеансы семейной психотерапии. Это какие-то учебные стрельбы.

Вздохнув и покачав головой, равви Вайсман натягивает на лицо улыбку, открывает дверь кабинета и застывает: Ив и Херб Ротман целуются в коридоре. Через долю секунды они отскакивают друг от друга, смущенно извиняясь. Не веря собственным глазам, раввин видит, как они, садясь, сдвигают стулья поближе. Неужели это тот самый мужчина, который в прошлый раз назвал жену расчетливой коровой, вытягивающей из него кровно заработанные деньги? Неужели это та самая женщина, которая обещала отрезать мужу бейцим, если он еще раз припрется домой в середине ночи, воняя гаремом.

– Ну? – вопросительно поднимает брови раввин.

– Мы и сами знаем, – застенчиво говорит Ив, сжимая руку Херба. – Разве это не удивительно?

– Это не удивительно, это чудесно! – с энтузиазмом подхватывает Херб. – Мы вас любим, равви, но ваша помощь нам с Иви больше не нужна.

– Я рад за вас, – улыбается Вайcман. – Чем же вызваны такие перемены?

– Дело в том, – отвечает Ив, – что я просто начала чувствовать по-другому.

– Я тоже, – говорит Херб.

Если память не изменяет равви Вайсману, неделю назад он разнимал этих двоих, как боксеров, чтобы они друг друга не покалечили. А вот теперь, когда они, посидев несколько минут, попрощались и вышли, он смотрит им вслед и ничего не понимает. Казалось, этим отношениям уже даже Бог не поможет, но, видимо, Он все-таки вмешался. Иного объяснения не найти. Его, равви Вайcмана, советы тут явно ни при чем. Если бы во время последней встречи наметился какой-то сдвиг, он бы это запомнил. И записал. Но в ежедневнике никаких пометок нет. Только обозначено, что на прошлой неделе Ротманам было назначено на десять утра. А на одиннадцать – маленькой Вере Уайт.

Вера просыпается среди ночи, сжимает кулачки и тихонько хнычет. Ладони болят, как в прошлом году, когда она, поспорив с Бетси Коркоран, схватилась за металлический флагшток в самый морозный день зимы и чуть не примерзла. Повернувшись на бок, Вера засовывает руки под подушку, где простыня попрохладнее. Но это не помогает. Еще немного покрутившись, Вера думает, сходить ли ей пописать, раз уж проснулась, или просто полежать и подождать, пока руки не перестанут болеть. Идти к маме ей не хочется. Однажды она проснулась оттого, что одна нога у нее потяжелела, как арбуз, и ничего не чувствовала, кроме покалывания. А мама сказала: «Это называется „иголочки-булавочки“. Ты просто неловко лежала. Пройдет. Иди спать». Хотя на самом деле на полу никаких иголочек и булавочек не было. Вера проверила. И из ступни тоже ничего не торчало.

Она поворачивается на другой бок и видит сидящую на краю постели хранительницу.

– У меня ладошки болят, – жалуется Вера, протягивая руки.

Хранительница наклоняется и смотрит:

– Поболит только совсем немножко.

Вере становится легче, как от тех маленьких таблеток от головной боли, которые мама дает ей, когда у нее жар. Она смотрит, как хранительница берет сначала ее левую ручку, потом правую и целует обе ладони. Прикосновение губ такое горячее, что Вера подскакивает и высвобождается. Потом опускает глаза и видит: от поцелуев на коже остались красные кружки. Вера думает, что это пятна от помады, и пытается их стереть, но они не стираются. Хранительница осторожно загибает ей пальчики. Вера смеется при мысли о том, что поцелуй, оказывается, можно удержать в кулачке.

– Видишь, как я тебя люблю? – говорит хранительница, и Вера с улыбкой засыпает.

30 сентября 1999 года

Иэн рад был бы сказать, будто к Вере Уайт его привело не что иное, как безошибочный нюх разоблачителя фальсификаций, но это неправда. Хороший стратег всегда имеет на примете несколько источников информации, поэтому, когда доктор Келлер наотрез отказалась давать интервью, Иэн пустил в ход план Б.

Для того чтобы пробраться в служебное помещение местной больницы и найти там чистую униформу для медсестры, нужно полчаса. Еще десять минут уходит на инструктаж Ивон, которая в костюме медсестры проходит за стеклянную раздвижную дверь и через четверть часа возвращается, сияя: