— Нет, спасибо.
— Что ж, это очень приятный сюрприз. Я была так счастлива, когда ты позвонил и сказал, что приедешь. — Я сел на диван, а она рядом. — Итак, как дела? Появилась ли в твоей жизни особенная женщина?
— Нет, бабушка.
— Честно говоря, Габриэль, если бы ты не был когда-то помолвлен с той девушкой, я бы начала задаваться вопросом по поводу твоей ориентации. Не то чтобы в этом было что-то плохое…
С тех пор как я расторг помолвку, бабушка всегда называла мою бывшую невесту Алиссу «той девушкой».
— Я не гей, бабушка, так что не начинай выслеживать для меня хороших еврейских парней.
Она помахала рукой в воздухе и покачала головой.
— Послушай, бабушка, откуда ты знаешь ту девушку, Фейт, которая приходила на днях на собеседование?
— О, она моя уборщица. Фейт такая милая, правда? Вообще-то она сегодня заезжала, чтобы привезти кое-что, что я заказала на одной из ее вечеринок. Она привезла с собой маленькую девочку. Она такая маленькая непоседа!
— Ее вечеринка?
— Ага. О, она рассказала мне, что произошло на собеседовании, и о том, что было у нее в сумочке.
Мои глаза расширились, когда она продолжила:
— Фейт устраивает вечеринки для продажи игрушек для взрослых. Так что эрекционное кольцо на самом деле не ее.
От одного того, что бабушка произнесла это слово, у меня загорелись уши.
— О, Габриэль, перестань смотреть на меня, как на старуху. Я иду в ногу со временем.
— Значит, ты что-то заказала на той вечеринке секс-игрушек? — Я боялся услышать ответ.
— Да! Миленькую ночнушку.
Я поднял бровь и кивнул, пытаясь выбросить этот образ из головы.
— Так ты собираешься нанять ее?
Именно этот вопрос я задавал себе с тех пор, как увидел, как Фейт выходит за дверь. Я не знал, что в ней такого, но что-то не давало мне покоя.
— М-м-м… она действительно не квалифицирована.
— О… — Бабушка опустила взгляд и надула губы. — У тебя больше нет вакансий, на которые ты смог бы ее взять? Она такая милая девушка. Сегодня мы пили кофе и разговаривали больше часа. Думаю, ей просто не хватает уверенности в себе, и это заставляет ее делать неправильный выбор. Может, если она получит эту работу, то это даст ей толчок, в котором она нуждается.
— Какой выбор? — Зачем я вообще в это ввязался? Моя бабушка всегда была такой назойливой, и вот я попался прямо в ее ловушку.
— Ну… неважно, я не знаю, захочет ли она, чтобы я всем показывала ее грязное белье.
Это впервые. Обычно у моей бабушки никогда не возникало проблем с тем, чтобы выставить на всеобщее обозрение чужие дела, если только это не были ее собственные или кого-то из нашей семьи. Должно быть, ей действительно нравилась эта девушка.
— Прости, бабушка, но пока у меня ничего нет.
Она глубоко вздохнула.
— В чем проблема? Ты ведь не сказала ей, что я твой внук?
— Нет.
— Тогда проблем быть не должно. Она не знает, что мы знакомы, так что не стоит расстраиваться.
— Какая жалость.
— Послушай, бабушка, если появится что-то, на что, по-моему, она будет способна, ты узнаешь об этом первой.
Она пренебрежительно махнула рукой.
— О, я говорю не об этом. Жаль, что она не еврейка.
Я закатил глаза, понимая, куда она клонит, но в отличие от других, с которыми бабушка пыталась меня свести, эта была действительно сексуальной.
— Ну, это не так, — подыграл я ей. — А даже если бы и была, у нее есть ребенок. — Что для меня было более важным, чем то, что она не еврейка.
— И что? В чем проблема? — Она подняла бровь.
— Я не любитель детей.
Бабушка скрестила руки на груди и прищурилась.
— Нужно ли напоминать тебе, что ты когда-то тоже был ребенком?
Я издал легкий смешок. Моя бабушка всегда пыталась изменить жизнь людей так, как считала нужным. Если люди смотрят на вещи не так, как она, значит, они ошибаются. Мой отец прекрасный пример этого, женившись на моей матери. Как только они поженились, бабушка попросила моего отца обратить ее в свою веру. Когда мама отказалась, она на какое-то время перестала с ними разговаривать. Религия никогда не играла большой роли в жизни моей матери. Она действительно не видела в этом смысла. Мама была больше из тех людей, кто верит в то, во что хочет верить, и не судит других за их убеждения.
Как только я родился, бабушка проглотила свою гордость и отступила. Именно тогда моя мать пошла на компромисс, чтобы вырастить меня евреем только ради нее. Моя бабушка была довольна этим, но время от времени ей приходилось вмешиваться: если мать не еврейка, то и ребенок тоже. Я больше походил на мать, когда дело касалось моих убеждений, хотя никогда не говорил об этом бабушке.