Ваш духовный отец игумен Л.»
Может, вы подумаете, что я слишком строг по отношению к своим подопечным? Спешу вас уверить, возлюбленные во Христе братья и сестры, что сердце у меня доброе, а характер мягкий, христианский. Я с детства любил всяких зверушек и мечтал пасти бессловесное стадо. Вот теперь моё желание сбылось: у меня под началом восемнадцать братьев. Кроме того, я окормляю своими книгами весь русский народ, который, по большей части, тоже бессловесен.
Сёстры поставили меня на ноги, я наконец осмотрел жилые кельи и хозяйственные помещения и собрался уезжать. От подарков в виде различной скотины я категорически отказался, хотя и видел в глазах игуменьи страстное желание одарить меня каким-нибудь копытным. Лицам, развитым духовно, с первого взгляда бросается в глаза моя любовь к животным, хотя я и разговариваю со зверями вполголоса, стараясь скрыть свою слабость.
Я покинул монастырь в полном здравии и отличном расположении духа. Но, к несчастью, я сильно издержался на барана и не мог далее продолжать своё странствие. Моя братия не смогла сделать мне денежный перевод, потому что недавно закупила крупную партию форели к Рождественскому посту, истратив на неё все наличные средства, и даже взяла заём в соседнем монастыре.
Я пообещал Богу, что когда-нибудь непременно вернусь в сей благословенный край, чтобы закончить свою паломническую программу, и собрался возвращаться на Родину. К этому времени баран Василий так отъелся, что авиакомпании отказались его транспортировать, и нам пришлось ехать на поезде. В багажное отделение Василия также не взяли. Выход остался один: я одел его в мантию, выдал за брата и купил на него взрослый билет.
В одном купе с нами ехал чернокожий негр. Кто знает, что привело его в эту дикую страну и гнало ещё дальше на север? Оказалось, что он крещёный, неплохо говорит по-русски и всю жизнь мечтал стать монахом. Не теряя времени даром, я наставил его в монашеских добродетелях и постриг в рясофор на второй день пути. Я хотел удивить своих иноков: уезжал в странствие один, а вернулся с двумя братьями! Но на каком-то полустанке негр исчез вместе с одним из моих чемоданов. К несчастью, в этом чемодане оказалась бо́льшая часть моих заметок и самое ценное, что мне удалось добыть – эскиз кельи святой старицы-затворницы (я нарисовал его по памяти сразу, как только вышел от неё). При составлении моей брошюры пришлось довольствоваться оставшимися записями.
Пользуясь случаем, обращаюсь к тебе, чадо и брат мой чернокожий Серафим! Если ты не хочешь жить в монастыре под моим началом, иди в другой! Но верни мне мои записи и бельё с брендами известных кутюрье (остальные вещи можешь оставить себе)! Вспомни обеты, данные Богу при постриге, и покайся за своё беззаконие!
На сей просительной ноте я, Игумен Л., настоятель монастыря св. Лаврентия в богоспасаемом N-ске, завершаю своё повествование и желаю остаться неизвестным по великому смирению своему, как сказано в Писании: «возлюбите нищету духовную, и воздастся вам и в сем веке, и в будущем!» Аминь.
Конец
МИР РУШИТСЯ
Мир рушится. Границы пересечены.
С линии фронта – цинковые гробы.
Враг напал внезапно, напал из-за спины,