Я сажусь за барную стойку, подзываю бармена. Бармен — высокий, плечистый, лысый мужчина с черными глазами. Его можно было назвать почти нормальным, если бы не ногти с черным лаком и брови, выкрашенные красным.
— Добрый день, налейте мне что-нибудь эдакое, — я улыбаюсь.
Бармен внимательно смотрит на меня.
— Лицо знакомое… А, Мирта Дагер — победительница 74-х Голодных игр.
— Ну, скорее участница. Интересный у вас бар. Тематический.
— Ну конечно. Хозяин из Дистрикта-2.
— Серьезно? А он здесь?
— Здесь. Перед вами. Меня зовут Кира.
— Очень приятно, — я оценивающе оглядываю его. — Сразу видно, вы не отсюда.
Кира улыбается.
— Вы давно здесь? — интересуюсь я.
— С детства. Спасибо родителям. Они меня сюда продали.
— То есть, продали?
— Хех, вы, ученики Академии, может и умеете драться, но вот обычной жизни совсем не знаете. Не слышала о такой традиции? — он наклоняется ко мне. — У нас в дистрикте раз в пять лет есть возможность детей высылать в Капитолий. Навсегда. Это простая лотерея, как на Жатве.
— Ничего себе. Я не знала…
— Вот-вот. Эдакое налить, говоришь? Торопишься вообще?
— Ну, мне до вечера делать нечего.
— Хах! Тогда сейчас, — Кира скрывается в подсобном помещении. Я переключаю свое внимание на телевизоры, висящие на стенах. Рассказывают о каких-то событиях в Капитолии, о грядущих Играх, показывают часть интервью с новым распорядителем. Вдруг интервью быстро прерывают, ведущая сообщает об экстренной новости.
— Мы вынуждены прервать интервью в связи с новостью, поступившей только что из Капитолийской тюрьмы для приговоренных к пожизненному заключению «Черный волк». Серийный маньяк по прозвищу Прекрасный ювелир, который содержится в данной тюрьме уже больше двадцати лет, совершил свое юбилейное, шестьдесят пятое убийство. Это уже двадцатое убийство, совершенное им в «Черном волке». Комендатура тюрьмы проводит разбирательство по данному факту.
— Вот урод, — произносит один из посетителей бара. — Как только таких сволочей земля носит. Давно пора уже его казнить.
И я с ним абсолютно согласна. Вообще не понимаю, почему таких маньяков не убивают. Я слышала о «Черном волке». Говорят, эта самая страшная тюрьма во всем Панеме. Среди ее обитателей есть даже несколько человек из Дистрикта-2. Но их имен никто не знает. Где находится сама тюрьма, тоже неизвестно. Ходят слухи, что где-то под землей, а некоторые думают, что на каком-то далеком острове. Я даже слышала, что наши миротворцы очень боятся распределения туда. Потому что если ты работаешь там, то больше домой не вернешься.
— А вот и я, — Кира выходит из подсобки с бокалом, наполненным какой-то синей жидкостью. — И мой фирменный напиток.
— Что это?
— Очень особый коктейль. Ты только сядь на те мягкие диванчики. И пей залпом. Платить не надо — землякам бесплатно наливаю.
Я беру бокал и устраиваюсь в уголке бара.
— И пусть удача будет на моей стороне, — с этими словами я залпом выпиваю бокал. Алкоголь приятно обжигает горло, я чувствую, как тепло распространяется по всему телу. Мысли путаются, голова становится ватной. Кажется, я на секунду отключаюсь. Когда я открываю глаза, то вижу, что в баре на удивление стало больше народу.
— Какого…
— О, пришла в себя, — Кира с улыбкой подходит ко мне. Брови у него уже стали синими, костюм сменился. — Ну как тебе коктейль?
— Что это было? — тупо спрашиваю я.
— Ты на самом деле спала несколько часов. Но для тебя как будто прошло меньше минуты. Как ощущения?
— Да неплохо, кажется. Бордо, — я улыбаюсь. Смотрю на часы: пять вечера. — А сюда можно такси вызвать?
— Можно. На какой адрес?
Я протягиваю ему записку. Кира вызывает такси и говорит, что машина будет через пару минут. Я благодарю его за гостеприимство и выхожу на улицу. Машина желтого цвета подъезжает буквально сразу. Сама поездка занимает немного времени. Расплатившись с таксисом, я выхожу на улицу и в очередной раз за день теряю дар речи.
Это какой-то совершенно иной Капитолий. Все дома старые, людей на улице почти нет, а если и есть, то какие-то потасканные. Даже запахи здесь другие. Прямо настоящее капитолийское гетто. Я подхожу к нужному дому и поднимаюсь на третий этаж. Странное место выбрал Катон для встречи. Звонка возле двери не обнаружилось, поэтому я довольно громко стучусь.
Дверь открывается и на пороге меня встречает Катон.
— Привет, — говорю я.
— Привет, — отвечает он. — За тобой не было хвоста?
— Вряд ли кто-то вообще ожидает, что я появлюсь здесь.
— Ну, кто знает… Ладно, проходи.
Я оказываюсь в небольшом узком коридоре. Катон предлагает пройти на кухню. Квартира совершенно крохотная и неброская: в таких у нас каждый второй живет. Кухня также невелика. Я сажусь за стол.
— Выпить хочешь? — спрашивает Катон.
— Нет, я и так в последнее время слишком много пью. Что это за место?
— Это моя съемная квартира, — он достает из холодильника бутылку виски и наливает себе напиток. Я терпеливо жду. Он делает пару глотков и, наконец, отставляет бокал.
— Ну, я тебя слушаю, — напоминаю я о себе. Катон усмехается.
— Скорее, это я тебя слушаю. Ты посмотрела запись? — я киваю. — Ну и что скажешь?
— Если честно, я не знаю, что сказать. Я в шоке. И не понимаю, как я могла такое забыть.
— А ты бы и не забыла. Тебя заставили забыть, так же, как и меня.
— Что?
Он вздыхает.
— Давай, я расскажу тебе все по порядку. Дело в том, что и тебе и мне немного изменили память. Стерли тот момент, когда тебя ударили. Считай, мы с тобой немного переродки.
— Зачем они это сделали?
Катон наливает еще виски. Он вертит в руках бокал, кажется, собирается с мыслями.
— После моей победы я неделю провел в лазарете. Меня лечили от ран, которые я получил в бою. Именно тогда мне подправили воспоминания, потому что вплоть до объявления меня победителем, я помнил наше прощание. Помнил, что поклялся отомстить, что убил Одиннадцатого твоим ножом и сделал это не просто так. Когда я готовился к интервью с Цезарем, ко мне подбежала Энобария и сказала, чтобы я продолжал играть свою роль. Я — безжалостная машина-убийца, для которого важна только победа. Я сначала не понял к чему это, но потом она добавила, чтобы я ничему не удивлялся. Я вышел, пообщался с Цезарем, все было нормально, а потом появилась ты. Плохо у меня получилось скрыть удивление.
— Да, но выглядел ты весьма обозленным.
— Потому что меня не предупредили, что ты выжила. Хотя ты права, это сыграло мне на руку. Когда выключились камеры, я хотел подойти к тебе, поговорить, но Брут с Энобарией перехватили меня. Они отвели меня подальше и сказали, чтобы я вообще не говорил с тобой. Вплоть до возвращения в дистрикт, а то и дольше.
— Почему?
— Потому что Капитолий облажался. Ты не должна была остаться в живых. Сенека Крейн поступил согласно своему мнению и ошибся. Правительство до последнего не знало, что ты жива. Его казнили и всю его бригаду тоже. Энобария сказала, что мы все теперь в опасности, в том числе и я. Сказала, чтобы я делал вид, что не рад твоему возвращению. Мол, дело не закончено, победа неполноценная, но теперь уже ничего не поделаешь. Досада и разочарование. Она и Брута просила вести себя так же, но он ее послал. Он тогда тебя еще обнял, помнишь?
Как такое забыть. Когда я оказалась перед камерами, то чувствовала себя загнанным зверем. Я ничего не слышала, мне хотелось скрыться ото всех. Когда все закончилось, ко мне подбежал Брут и крепко обнял. Почти по-отечески. Мне даже показалось, что он заплакал.
— В общем, мы поехали домой и все было нормально. Энобария сообщила все нашему мэру. Он сказал, чтобы мы делали все ради сохранения репутации нашего дистрикта. Он подписал бумаги, чтобы тебя поселили в ту халупу на Улице победителей, чтобы поставили тебе инвалидность. Тебя таким образом не должны были принимать на работу. Ближе к Туру победителей пришла директива: мы должны взять тебя с собой в Тур. Просто в качестве гостя. Энобария вновь настояла, чтобы мы включились в игру.