— Да. Останешься один. Так даже лучше, не придется бояться удара в спину. Как избавишься от всех, бери в Роге все необходимое, потом уничтожь его и деру. Понял?
— Понял, мисс Дагер.
— Все, свободен.
У двери Максвелл останавливается. Кажется, он хочет мне что-то сказать, но не решается. Вздохнув, он выходит, закрыв за собой дверь. Я дрожащей рукой достаю пачку сигарет. Выкуриваю одну за другой две сигареты, совершенно ни о чем не думая. Смотрю на пораненную руку. Полотенце уже сильно пропиталось кровью. Выхожу из комнаты и направляюсь к Лесли. Она сидит в столовой, поедает какой-то зеленый салат.
— Лесли, у нас есть аптечка?
— Да, конечно. Сейчас, — она убегает куда-то, возвращается с небольшим чемоданчиком. — Может, врача вызовем? У тебя рука вся в крови…
— Не надо, я умею раны перевязывать.
Забрав аптечку, возвращаюсь к себе. Рука выглядит ужаснее, чем мне сперва показалось: два глубоких пореза, плюс мелкие царапины. И, кажется, один осколок застрял внутри. Я достаю пинцет и осторожно пытаюсь достать его. Рука нещадно горит. Осколок мне не поддается — я лишь сильнее расковыряла рану. Вид крови меня совершенно не пугает. Это не то зрелище, от которого может вывернуть наизнанку.
На ум почему-то приходят Игры Энобарии. В живую я их не видела: мне было мало лет. Но в приюте нам их показывали и часто. Еще бы: Энобария — единственный человек из приюта, который стал победителем. Она стала эталоном для всех. Ее ментором был Брут, и он сразу был уверен, что она, как минимум, дойдет до финала. Хотя Энобария ничем особым не выделялась. Невысокая, тонкая шестнадцатилетняя девчонка с вечно сосредоточенным лицом.
Арена на Играх была роскошной — огромная пустыня, окруженная горами. Ни воды, ни еды. Все это можно было найти только в Роге изобилия. Кажется, тогда это поняли все, потому что никто не хотел сдавать Рог. Как назло, команда аутсайдеров подобралась неплохой. Они отбили Рог у профи, оставив их ни с чем, а на следующий день напали. Вела их девушка-фаворит из Дистрикта-7. В Роге она нашла небольшую бензопилу, оставленную как раз для нее. Она рубила несчастных обессиливших профи направо и налево. Уже тогда было страшно на это смотреть. Как сейчас помню, многим детям становилось плохо. Меня замутило на другом моменте.
Энобария отбивалась, как могла, но от бензопилы ей уйти не удалось. Седьмая отпилила ей правую руку. Долго, с наслаждением она это делала. Крик Энобарии преследовал меня потом каждую ночь, пока шли Игры. Это было ужасно: отпилив руку, Седьмая приказала оставить Энобарию умирать в собственной луже крови. Аутсайдеры ушли, и многие зрители переключили свое внимание на других. Но Брут не поставил на ней крест. Лекарство и бинты, которые он ей прислал, помогли: она перевязала рану и вколола какое-то вещество, которое помогло ей как-то продержаться.
Но еды не было, а воды — всего полбутылки, оставленной мертвым аутсайдером. Вот и все. Энобария пошла в горы, при этом прихватив с собой отпиленную руку. Не знаю, почему она это сделала, видимо, была в шоке. Два дня она бродила по пустынным горам, где даже животные не водились. На третий день она сумела развести костер. Радости было столько… а потом она разрыдалась. Как маленькая, навзрыд. Ведь ей нечего на нем готовить, а жара стояла такая, что от огня становилось хуже.
А потом случилось то, что мы потом пересказывали друг другу перед сном. На дым от костра пришел сильно исхудавший мальчик. Наверное, среди оставшихся он показался слишком слабым и его выгнали умирать. Ему было лет тринадцать… Мальчик пришел умирать, в этом не было сомнений. Даже не смотря на ужасное состояние, Энобария была способна убить его. И она это сделала. Быстро и безболезненно. Но она не спешила отходить от тела. Потыкав его мечом, она разрезала на нем одежду и… стала отрезать куски мяса, которые потом зажарила на костре, а кровь несчастного стала для нее питьем. Говорят слишком впечатлительные зрители теряли сознание. Но меня поразило не это.
Ее лицо, оно… Оно ничего не выражало. Это не было безумие, просто холодный расчет. Как будто так надо. Все, как учили. И это было поразительно. Тогда, наверное, все поняли, что значит настоящий профессионал, пусть даже из приюта.
О факте каннибализма все забыли, потому что на первый план вышла ее дуэль с Седьмой. Они остались один на один. Шансы были не равны, но девчонка упустила тот факт, что пила у нее работает на бензине, который, в конце концов, закончился. Тогда Энобария предприняла последнюю отчаянную попытку. Она уже лишилась меча, у нее осталось последнее оружие. Зубы. Вцепившись в горло Седьмой, она разорвала его, присосалась как вампир. Я почти уверена, что она пила ее кровь. Но Седьмая от этого не умерла. Мы все понимали, что она собирается сделать.
Пилить одной рукой нерабочей пилой было сложно. Несчастная Седьма орала так, что кровь стыла в жилах. Умерла она от потери крови. Заметив это, Энобария бросила пилить, только когда ее объявили победителем Голодных игр.
На Церемонии награждения она предстала красавицей. Ей отрастили руку, откормили, заострили зубы и даже слегка покрыли их золотом. Народ кипятком писал от восторга. А у нас в дистрикте после такой громкой победы приютской девчонки все на ушах стояли. Нам даже увеличили рацион.
— Есть… — я наконец-то достаю осколок. Вышло неаккуратно, но да ладно.
Осторожно перебинтовываю руку заново. Воспоминания об Энобарии почему-то пробудили во мне аппетит. Выхожу и прошу безгласого принести ужин в комнату — не хочу видеть ни Максвелла, ни Розали.
Включаю телевизор, там идет какая-то юмористическая программа. Шутки глупые и плоские, но поднимают настроение. В принципе, не так все плохо. Впереди еще два дня. Завтра у меня индивидуальные тренировки с каждым из трибутов. Надо подготовить их к интервью с Цезарем — последняя попытка завоевать спонсоров. Пора потихоньку закручивать интригу.
И я знаю, как это сделать.
========== Глава 8 ==========
Третий день подготовки к Играм рассчитан на индивидуальные тренировки, а на четвертый состоится интервью с Цезарем Фликерманом. Именно во время него необходимо заполучить спонсоров и поддержку. За завтраком я сообщаю, что сначала буду заниматься с Розали. Весь завтрак я, Лесли и трибуты проводим в тишине. Вчерашний скандал никто не забыл, и я по-прежнему зла.
В десять часов Лесли и Максвелл уходят в зал, а я вместе с Розали в свою комнату. Жестом показываю ей сесть на стул, а сама, закурив, запрыгиваю на подоконник.
— Ну что, Митчел, завтра важный-преважный день. Какой мы тебя подадим публике? Эгоистичной стервой, какой ты на самом деле являешься, или же придумаем что-нибудь менее отвратительное?
— Вам решать, мисс Дагер, — Розали отвечает с фальшиво-милой улыбкой.
— Надо же, какие перемены, — выпускаю дым в потолок. — Знаешь, как тебя видит простой зритель? Типичная убийца из Дистрикта-2, наверняка натренированная по самое не хочу. Ведет дружбу с профи, занимается, как все, наверное, чтобы не показывать свои настоящие навыки. И вот результаты индивидуальных показов - и полный провал. Зритель в шоке. Почему? Потому что для Дистрикта-2 подобное в новинку. И ты интересна всем, по крайней мере, поэтому. Понимаешь?
— Кажется, да, — кивает Розали.
— Это самое главное: заинтересовать толпу. Быть загадкой. Все ломают голову: то ли ты специально притворилась, то ли ты обычный трибут, как во всех остальных дистриктах. Этим нужно воспользоваться. Ты отлично умеешь врать и пудрить мозги, я убедилась на собственном опыте. Сделай так же с Цезарем и зрителями. Сможешь?
— Думаю, да.
— Порепетируем. Я буду тебе задавать каверзные вопросы, а ты постарайся набить себе цену.
Наше интервью длится полтора часа. Я была права: Розали умело скрывает правду. Даже отвечая на элементарные вопросы о семье, которой у нее нет, она умудряется обходить прямые ответы так, что кажется, на самом деле ее отец - президент Сноу. Я более чем довольна.
— Что ж, хорошо, — я спрыгиваю с подоконника и отодвигаю столик к окну. — У нас есть еще время, так что позанимаемся. Помнишь, что я говорила по поводу профи?