— Умойте ее, — говорит Далтон. Все оборачиваются на него. — Она ведь девочка, а вы сделали из нее тридцатипятилетнюю женщину. Выглядит неестественно. Будто что-то, произведенное Капитолием.
Когда Койн сворачивает собрание, Хеймитч спрашивает ее, может ли он поговорить со мной наедине. Все выходят, кроме Гейла, который неуверенно задерживается рядом со мной.
— О чем ты беспокоишься? — спрашивает его Хеймитч. — Это мне скорее нужен телохранитель.
— Все в порядке, — говорю я Гейлу, и он уходит. В комнате остается лишь жужжание инструментов и урчание вентиляционной системы.
Хеймитч садится напротив меня.
— Нам снова придется работать вместе. Поэтому давай. Просто скажи это.
Я вспоминаю о нашей грубой, ворчливой перебранке тогда на планолёте. О моей злобе на него. Но я только говорю:
— Поверить не могу, что ты не спас Пита.
— Я знаю, — отвечает он.
Возникает какое-то чувство неполноценности. И не только потому что он не извинился. Но потому что мы были командой. У нас была сделка — защищать Пита. Хмельная, нереальная сделка, заключенная под покровом ночи, но это ничего не меняет. И в глубине души, я знаю — мы оба оплошали.
— Теперь ты, — говорю я ему.
— Поверить не могу, что ты выпустила его из виду в ту ночь, — отвечает Хеймитч.
Я киваю. Так оно и есть.
— Я прокручиваю это в голове снова и снова. Что я могла сделать, чтобы остаться с ним, не нарушая союза. Ничего не приходит на ум.
— У тебя не было выбора. И даже если бы я смог уговорить Плутарха остаться и спасти его той ночью, планолёт бы просто рухнул. Мы и так едва улетели. — Я, наконец, встречаю взгляд Хеймитча. Морщинистый взгляд. Серые глубокие глаза, утяжеленные кругами бессонных ночей. — Он ещё не умер, Китнисс.
— Мы все ещё в игре, — я стараюсь звучать оптимистично, но голос надламывается.
— Все ещё. И я по-прежнему твой ментор. — Хеймитч тыкает в меня маркером. — Когда будешь на земле, помни, я в воздухе. У меня обзор лучше, поэтому делай то, что я тебе говорю.
— Посмотрим, — отвечаю я.
Я возвращаюсь в Гримерку и наблюдаю, как полосы макияжа исчезают в водостоке, пока я намываю лицо. Девушка в зеркале с шероховатой кожей и усталыми глазами выглядит измученной, но она похожа на меня. Я срываю нарукавную повязку, обнажая уродливый шрам от жучка. Это тоже похоже на меня.
Так как я окажусь в зоне боевых действий, Бити помогает мне освоиться с броней, которую Цинна спроектировал для меня. Шлем выполнен из сплетенного металла, который плотно прилегает к голове. Материал эластичен, как ткань, и его можно сдвинуть назад как капюшон в случае надобности. Жилет, чтобы усилить защиту жизненно-важных органов. Маленький белый наушник, который крепится к воротнику проводом. Бити цепляет мне на пояс защитную маску, на случай газовой атаки.
— Если увидишь, что кто-то падает по неизвестной причине, немедленно надевай ее, — инструктирует он меня.
Наконец, он пристегивает колчан, разделенный на три отсека стрел.
— Просто запомни: правая сторона — огненные, левая сторона — взрывчатые, центр — обычные. Они не должны тебе потребоваться, но, как говорится, береженого бог бережет.
Объявляется Боггс, чтобы проводить меня до Воздушно-Десантного Отделения. Как раз когда подъезжает лифт, появляется взволнованный Дельф.
— Китнисс, они не отпускают меня! Я сказал, что я в порядке, но они даже не позволяют мне лететь в планолёте!
Я оглядываю Дельфа — голые ноги, торчащие между подолом больничного халата и тапочками, спутанные волосы, наполовину завязанная верёвка, скрученная между его пальцами, дикий взгляд в глазах — и знаю, любая просьба, даже мольба, с моей стороны, будет бесполезна. Даже я думаю, что это не самая лучшая идея — брать его с собой. Поэтому я щелкаю себя по лбу и говорю:
— Ой, я совсем забыла. Дурацкое сотрясение. Я должна была передать тебе, чтобы ты заглянул к Бити в отдел Спецвооружения. Он спроектировал новый трезубец для тебя.
После слова «трезубец» мне кажется, будто я вижу прежнего Дельфа.
— Правда? А что он делает?
— Не знаю. Но если он из того же разряда, что и мои лук и стрелы, тебе он понравится, — заверяю я его. — Хотя, тебе придется потренироваться с ним.
— Да, конечно. Думаю, я лучше спущусь к нему, — говорит он.
— Дельф? — зову я. — Может брюки наденешь?
Он смотрит на свои ноги, будто впервые замечая свой наряд. Затем он скидывает с себя больничный халат, оставаясь только в нижнем белье.