Тишина затягивается, и я уже начинаю думать, что она никогда не закончится, когда слышу голос Ливи.
— Когда она вызвалась занять место Прим на Жатве. Потому что я уверена, она думала, что идет на верную смерть.
— Хорошо. Отличный пример, — восклицает Хеймитч. Он берет фиолетовый маркер и пишет в блокноте. — Вызвалась вместо сестры на жатве. — Хеймитч оглядывает сидящих за столом. — Кто-нибудь еще.
Я удивлена, увидев, что следующим высказывается Боггс, которого я всегда считала накачанным роботом, выполняющим приказы Койн.
— Когда она пела песню. Пока умирала та маленькая девочка.
У меня в голове всплывает образ Боггса с мальцом на коленях. Думаю, в столовой. Может, он все-таки человек.
— А кто не захлебнулся слезами в тот момент, верно? — говорит Хеймитч, записывая это в блокнот.
— Я плакала, когда она подмешала Питу в суп снотворное, чтобы пойти ему за лекарством, и когда она целовала его на прощание! — выпаливает Октавия. Затем она прикрывает рот рукой, будто сказала какую-то глупость. Но Хеймитч только одобрительно кивает.
— Да. Накачала Пита, чтобы спасти ему жизнь. Очень хорошо.
Случаи начинают беспорядочно сыпаться один за другим. Когда я взяла Руту в союзники. Протянула руку Чэфу после интервью. Пыталась нести Мэг. И еще и еще, когда достала те ягоды, что по-разному трактовалось разными людьми. Любовь к Питу. Отказ прогибаться под невыносимыми испытаниями. Вызов жестокости Капитолия.
Хеймитч поднимает блокнот вверх.
— А теперь вопрос. Что объединяет все вышеперечисленное?
— Это все принадлежит самой Китнисс, — тихо произносит Гейл. — Никто не указывал ей, что делать или говорить.
— Верно, спонтанность! — говорит Бити. Он дотягивается и гладит меня по руке. — Значит, мы просто должны оставить тебя в покое?
Все смеются. Даже у меня это вызывает легкую улыбку.
— Что ж, это все очень мило, но бесполезно, — начинает Фалвия сварливо. — К сожалению, все ее выдающиеся способности весьма ограничены здесь, в Тринадцатом. Поэтому, если только ты не предлагаешь зашвырнуть ее в эпицентр сражения —
— Как раз это я и предлагаю, — прерывает ее Хеймитч. — Отправить ее на поле и просто снимать.
— Но люди думают, что она беременна, — Гейл указывает на всеми позабытый факт.
— Мы пустим слух, что она потеряла ребенка из-за электрического удара на арене, — отвечает Плутарх. — Очень печально. Очень прискорбно.
Идея о том, чтобы послать меня в самую гущу событий, кажется весьма спорной. Но у Хеймитча весомые доводы. Если я могу исполнить свою роль только в реальных условиях, то именно туда я и должна отправиться.
— Пока мы наставляем ее, суем ей реплики, лучшее, на что мы можем рассчитывать, это «удовлетворительно». Все должно исходить от нее самой. Вот, на что реагируют люди.
— Даже если мы будем осторожны, мы не можем гарантировать ее безопасность, — говорит Боггс. — Она будет мишенью для каждого —
— Я хочу поехать, — вмешиваюсь я. — Здесь от меня никакой помощи.
— А если тебя убьют? — спрашивает Койн.
— Убедитесь, что успели хоть что-то снять. Тогда вы сможете это использовать, — отвечаю я.
— Отлично, — произносит Койн. — Но давайте не будем торопиться. Найдем наименее безопасную ситуацию, которая пробудит в тебе некую спонтанность. — Она проходится по Штабу, изучая освещенные карты дистриктов, которые показывают положение войск в данный момент. — Отвезите ее в Восьмой сегодня после обеда. Утром там была крупномасштабная бомбардировка, но, похоже, рейд закончился. Я хочу, чтобы она была вооружена и с группой охранников. Съемочная группа на земле. Хеймитч, вы будете в воздухе, но в постоянном контакте с ней. Давайте посмотрим, что там происходит. Будут еще какие предложения?
— Умойте ее, — говорит Далтон. Все оборачиваются на него. — Она ведь девочка, а вы сделали из нее тридцатипятилетнюю женщину. Выглядит неестественно. Будто что-то, произведенное Капитолием.
Когда Койн сворачивает собрание, Хеймитч спрашивает ее, может ли он поговорить со мной наедине. Все выходят, кроме Гейла, который неуверенно задерживается рядом со мной.
— О чем ты беспокоишься? — спрашивает его Хеймитч. — Это мне скорее нужен телохранитель.
— Все в порядке, — говорю я Гейлу, и он уходит. В комнате остается лишь жужжание инструментов и урчание вентиляционной системы.
Хеймитч садится напротив меня.
— Нам снова придется работать вместе. Поэтому давай. Просто скажи это.
Я вспоминаю о нашей грубой, ворчливой перебранке тогда на планолете. О моей злобе на него. Но я только говорю:
— Поверить не могу, что ты не спас Пита.
— Я знаю, — отвечает он.
Возникает какое-то чувство неполноценности. И не только потому что он не извинился. Но потому что мы были командой. У нас была сделка — защищать Пита. Хмельная, нереальная сделка, заключенная под покровом ночи, но это ничего не меняет. И в глубине души, я знаю — мы оба оплошали.
— Теперь ты, — говорю я ему.
— Поверить не могу, что ты выпустила его из виду в ту ночь, — отвечает Хеймитч.
Я киваю. Так оно и есть.
— Я прокручиваю это в голове снова и снова. Что я могла сделать, чтобы остаться с ним, не нарушая союза. Ничего не приходит на ум.
— У тебя не было выбора. И даже если бы я смог уговорить Плутарха остаться и спасти его той ночью, планолет просто бы рухнул. Мы и так едва улетели. — Я, наконец, встречаю взгляд Хеймитча. Морщинистый взгляд. Серые глубокие глаза, утяжеленные кругами бессонных ночей. — Он еще не умер, Китнисс.
— Мы все еще в игре, — я стараюсь звучать оптимистично, но голос надламывается.
— Все еще. И я по-прежнему твой ментор. — Хеймитч тыкает в меня маркером. — Когда будешь на земле, помни, я в воздухе. У меня обзор лучше, поэтому делай то, что я тебе говорю.
— Посмотрим, — отвечаю я.
Я возвращаюсь в Гримерку и наблюдаю, как полосы макияжа исчезают в водостоке, пока я натираю лицо. Девушка в зеркале с шероховатой кожей и усталыми глазами выглядит измученной, но она похожа на меня. Я срываю нарукавную повязку, обнажая уродливый шрам от жучка. Это тоже похоже на меня.
Так как я окажусь в зоне боевых действий, Бити помогает мне освоиться с броней, которую Цинна спроектировал для меня. Шлем выполнен из сплетенного металла, который плотно прилегает к голове. Материал эластичен, как ткань, и его можно сдвинуть назад как капюшон в случае надобности. Жилет, чтобы усилить защиту жизненно-важных органов. Маленький белый наушник, который крепится к воротнику проводом. Бити цепляет мне на пояс защитную маску, на случай газовой атаки.
— Если увидишь, что кто-то падает по неизвестной причине, немедленно надевай ее, — инструктирует он меня.
Наконец, он пристегивает колчан, разделенный на три отсека стрел.
— Просто запомни: правая сторона — огненные, левая сторона — взрывчатые, центр — обычные. Они не должны тебе потребоваться, но, как говорится, береженого бог бережет.
Объявляется Боггс, чтобы проводить меня до Воздушно-Десантного Отделения. Как раз когда подъезжает лифт, появляется взволнованный Финник.
— Китнисс, они не отпускают меня! Я сказал, что я в порядке, но они даже не позволяют мне лететь в планолете!
Я оглядываю Финника — голые ноги, торчащие между подолом больничного халата и тапочками, спутанные волосы, наполовину завязанная веревка, скрученная между его пальцами, дикий взгляд в глазах — и знаю, любая просьба, даже мольба, с моей стороны, будет бесполезна. Даже я думаю, что это не самая лучшая идея — брать его с собой. Поэтому я щелкаю себя по лбу и говорю:
— Ой, я совсем забыла. Дурацкое сотрясение. Я должна была передать тебе, чтобы ты заглянул к Бити в отдел Спецвооружения. Он спроектировал новый трезубец для тебя.