На улице было пасмурно, и мертвенный свет постепенно заполз в зал. Показалось, что стало ещё темнее. Стражи проворно вернулись на место, взяли алебарды, опять застыли.
Молодые безземельные дворяне, – подумал Павел. Восторженные искатели приключений. Они будут служить пока что за одну надежду. А старшие офицеры, с которых он начал два года назад, хотят стать министрами. К тому же ни у кого теперь нет выбора, ведь они знают, кто стоит у нас за спиной, и прекрасно помнят – все здесь это прекрасно помнят – как закончили серые в Арканаре. Вот только все они мне не нужны. Мне просто не позволят иметь здесь свое правительство, свою маленькую армию. Того же дона Рэбу… убрали, едва заподозрив в том, что он сам хочет править в Арканаре. А ведь, как оказались, это были необоснованные подозрения… Но, всё равно, во что бы то ни стало необходимо сохранить свою команду, пусть только тех же офицеров, но протащить их за собой в Орден. Соглашаться на всё, быть послушным исполнителем, но не остаться там одному. Иначе всё насмарку. И когда потом, да и кому ещё представиться такой шанс – пролезть в это осиное гнездо.
Да, главное теперь – сохранить верных себе людей, чтобы, в крайнем случае, было бы с кем захватить с собой на тот свет побольше чёрной мрази. И почему не возвращается дон Тит? Или это уже западня? Да, нет – он должен успеть вернуться. Пока ещё успевает… Только бы он успел, а то ведь уже сейчас эти чёрные капюшоны полезут из всех щелей. Как вороны на падаль…
Господи, – Павел откинулся на жёсткую спинку трона, – вы хоть понимаете, что вы задумали? И вы, господа офицеры-заговорщики, которые хоть и знают про Арканар, но только по рассказам, и вы, товарищи экспериментальные историки в просторных светлых кабинетах милой, доброй, а главное – далёкой Земли. Вы задумали обмануть сам Святой Орден!.. А ведь это всё равно, что попытаться вырезать гланды живому тахоргу без наркоза. Я уже магистр Святого Ордена, так что смогу помолиться за вас…
* * *
Зашуршали шаги. Через середину зала шёл человек. Торопился, но не бежал и не бухал сапогами. Те тоже не станут бухать сапогами, – подумал Павел. Пока это был герольд. Свой и даже из прежних. Поэтому он сначала отвесил малый поклон. Павел махнул рукой, в смысле: “говори”.
– Адмирал, – только и сказал герольд. Павел поломал церемонию взмахом руки, и теперь можно было не стараться.
Интересно, как бы он ко мне обратился, мельком подумал Павел.
– Пропустить.
По Адмиралу было видно, что он тоже давно не спал, но прошёл он через зал ровно, как всегда широко расставляя ноги.
– Дон Гуг, – Адмирал тяжело поклонился, – пришла одна из пиратских галер. Они хотят знать, как долго им ещё ждать. По-моему, им начинает надоедать. Они знают, какие сейчас пойдут дела, и не хотят упустить свою долю. Пока ещё им можно приказать, и они выполнят всё.
– Сколько можно потянуть?
– Сутки – точно.
– Мало.
– А чего мы ждём?
Только худшего, – подумал Павел.
– Через сутки они получат ответ. Галера пусть ждёт в порту.
Адмирал кивнул.
– Дальше. Где сейчас наша эскадра? – спросил Павел и про себя добавил: «Последняя надежда».
– Они должны подходить к южному устью пролива.
– Когда капитаны вскроют конверты?
– Должно быть, завтра.
– Поздно.
– Кто бы знал, что придётся торопиться.
– Что у нас есть здесь?
– Два хороших корабля. Отсюда на борт можно добраться за одну молитву во славу святого Мики. Я проверял.
Вот так-так, подумал Павел. Адмирал, конечно, преданный человек, и уже предлагает бежать…
– За полную?
– Если с боем, то да.
А ведь его они мне не позволят оставить, с тоской подумал Павел. Кто-кто, но чужие адмиралы им не нужны, так как есть свои. А мне, по их разумению, адмиралы не нужны тем более.
Павел отпустил Адмирала. Тот спокойно развернулся и вышел из зала, но перед этим сказал, что будет за дверью ждать распоряжений.
А ведь он отлично знает, – глядя вслед грузной фигуре Адмирала догадался Павел, – что Орден с ним сделает, и понимает, что я ему помочь не смогу… Может быть, он и не предлагал бежать, а ставил в известность, что может уйти сам… Но пока он будет ждать распоряжений. Как пираты. Хотя и дольше.
* * *
За окнами раздался топот копыт, лязг железа, неразборчивые возбуждённые голоса, ржание.
Павел вздрогнул и инстинктивно потянулся к мечу на поясе, но меча он давно уже не носил.
Это нервы, – подумал он. И сам себе возразил: нет, это – страх.
Можно было встать, подойти к окну и осторожно выглянуть. Можно было приказать кому-нибудь посмотреть. Но для самого плохого было ещё рано. Он знал, что это так, и заставлял себя в это верить.