Глаза у парня были пустыми и как бы белесыми, а я слишком хорошо знал, что это означает. Слишком часто в прежней своей жизни мне приходилось видеть вот такие вот широко открытые, закатившиеся под веки глаза.
Этот парень дал дуба — и, похоже, совсем недавно, раз это не усекли утром разносчики завтрака.
Мысли мои заметались, как крысы по клетке, а тело прошиб мгновенный жар, от которого я облился холодным п?том от макушки до пяток.
Блин, как же мне не повезло! Так вляпаться в дерьмо! Чего доброго, Кэп решит, что я сгоряча пришил этого мерзавца — и мне тогда точно век воли не видать, как гласит блатная поговорка!..
Рот мой уже сам собой раскрылся, чтобы вызвать охрану, но я вовремя его захлопнул.
Во-первых, до меня дошло: нельзя повесить на меня смерть Отказника, если Кэп не врал насчет скрытых камер, установленных в этом «шарике».
А во-вторых, глаза у «трупа» вдруг мигнули и мгновенно ожили. Парень уставился на меня в упор, и на его лице нарисовалось искреннее удивление.
— Вы кто? — спросил он. — И как вы сюда попали?
Я медленно выдохнул и сосчитал в уме до десяти, прежде чем ответить.
— Ну, здравствуй, жопа — Новый год! — хрипло проговорил я, стараясь не выдать свой испуг. — Я — твой новый сокамерник, вот кто я такой. Ровно две минуты назад меня подселили к тебе. Теперь, значит, вместе будем коротать срок?. Тебе сколько осталось сидеть-то, жорик?
Парень с досадой мотнул головой.
— Вот что, — вдруг решительно сказал он. — Вы, конечно, надеетесь, что вдвоем нам будет веселее. Но давайте сразу договоримся, что вы не будете обращать на меня внимания. Представьте, будто меня здесь нет. Ладно? Делайте все, что хотите, можете даже разговаривать с самим собой, петь… ну, я не знаю что еще… только не удивляйтесь, что я буду молчать. Ладно?
Вот это борзость! Если бы дело происходило в земной зоне, и на моем месте был бы реальный авторитет, то за такие выступления парню светило бы опускание до уровня чмошника. Ему повезло, что я давно перестал считать себя блатным.
— Интере-есно, — протянул я. — Ты сам-то понял, что сказал? Как это — будто тебя здесь нет?!.. У тебя что — крыша поехала, парень?
Он равнодушно глядел на меня, ничего не говоря. Словно я был пустым местом. И тут меня осенило.
Пустые, закатившиеся под веки глаза… стремление остаться в одиночестве… Все эти закидоны мне кое-что напомнили.
— Слу-ушай, — прищурился я, — а ты, случайно, не нарк? Ширяешься тут потихоньку, да? Ловишь кайф и не хочешь, чтобы я тебе его обломал? Что пользуешь, приятель, колись: травку? Порошок? Или колеса? И где ты их берешь? В принципе, я согласен на твои условия, кореш… если будешь делиться с Пиццей. — Парень удивленно вздернул брови, и я пояснил: — Кличка у меня такая. Ну, так как насчет поделиться «дурью» с сокамерником?
— О чем вы? — пожал плечами Отказник. — У меня нет никаких наркотиков, если вы это имеете в виду.
Момент складывался удачный, и грех было упускать шанс расколоть этого затворника с первого же захода.
— Да ладно тебе! — небрежно-плавно повел я рукой. — Мне-то ты можешь не заливать. Я ж видел твои зенки, дружок. Самое настоящее ширялово — вот что это такое. А если нет — то как же ты тогда время коротаешь? Ведь в таком шарике от тоски можно свихнуться!
— Вас это не касается, — с вызовом сказал он. — Я же сказал: не обращайте на меня внимания.
Он отвернулся, уткнулся носом в противоположную стену и замер в такой позе, словно внимательно изучал обшивку.
Я попробовал возобновить общение, но парень не откликался. В руках моих возник нездоровый зуд: эх, взять бы, развернуть этого засранца лицом к себе, отхлестать по щекам, наорать как на первоклассника, чтоб знал, что старших надо уважать — и не только в тюремной камере…
Но Кэп мне этого не разрешил, и лучше было забыть про подобные методы воспитания, хотя, на мой взгляд, они-то и есть самые эффективные.
Поэтому я глубоко вздохнул и решил взять тайм-аут, чтобы оглядеться и решить, как мне быть дальше.
Камера Отказника была точно такой же, как моя — шар диаметром пять с половиной метров («М-да, тесновато для двоих будет»), в котором кроме «спецпараши», «душа-умывальника», воронки утилизатора и привязных ремней для сна, больше ничего не наблюдалось. Стены обтянуты прочной обшивкой из особого пластика, смягчающего удары и обогащающего воздух кислородом через миллионы микроскопических каналов-воздуховодов. Экран тут, конечно же, наглухо задраен. Кто не работает, тот ест, но не имеет права на развлечения. Если, конечно, можно считать развлечением просмотр последних новостей с Земли или би-би-эсовского сериала на тему «Жизнь животных». Впрочем, тот, кто провел в этом уютном склепе хотя бы год, рад любой картинке на экране, как малое дитя. Информационный голод мучительнее обычного.