В последнюю минуту Девотченко сообразил, что ни к чему взлетать всей эскадрильей — получится свалка, неразбериха.
Пойдут он, Зубарев и Шестаков.
Тройка «москас», подняв рыжую пыль, взметнулась в небо. Все трое устремились к разведчикам. Те, заметив истребителей, прибавили скорости.
Девотченко показал ведомым: вы, мол, вдвоем атакуйте левого, я сам — правого.
Комэск почти настиг разведчика, дал очередь, тот сразу же круто заспиралил к земле.
«Неужели попал? Так сразу?» — недоумевал командир. Недоумевали и все на земле. Вражеский самолет несся к земле, но, глядя на него, никак нельзя было отделаться от чувства, что он управляется опытной рукой. Мучаясь сомнениями, Девотченко вошел в пике, чтобы настичь противника и еще раз полоснуть его огнем пулеметов. Но не тут-то было. У самой земли разведчик выровнялся, стал в горизонтальный полет и тут же как будто растворился на фоне местности: он был слишком хорошо закамуфлирован под нее.
— Тьфу, чтоб тебя черт взял! — зло сплюнул Девотченко. — Научились, гады, спасать свои шкуры. А что там делается у Зубарева и Шестакова?
А там было вот что.
Зубарев, приняв на себя командование парой, ринулся вдогонку второму разведчику. Шестаков, верный правилу «ведомый — щит ведущего», неотступно шел следом, наблюдал за тем, чтобы кто-то еще не свалился на них сверху или сбоку.
Зубарев, зная, что огонь пулеметов И-16 особенно эффективен на малой дистанции, подошел к разведчику вплотную, прицелился, нажал гашетку… а оружие молчит. Еще раз нажал — молчит. Что такое?! Зубареву ничего не остается, как выходить из атаки. Разведчик, как тот, которого преследовал Девотченко, начинает спиралить. Шестаков, ничего не понимая, бросается за ним, забыв на время о ведущем. Приближается вплотную к цели, жмет гашетку — но пулеметы молчат!
Где-то в глубине сознания мелькнуло: «Расхвастался, у нас все хорошо стреляют». Потом мысль переключилась на поиски причины отказа оружия. «Проклятье! — чуть не вскрикнул Шестаков от пришедшей на ум догадки. — Двойная перезарядка нужна. Ведь пулеметы были дважды взяты на предохранитель еще вчера, для учебного боя. Вот и забыли об этом!»
Наконец разведчик, перестав спиралить, набирает скорость. Теперь не уйдет: оружие приведено в боевое положение. Если, конечно, еще что-нибудь не помешает. Не должно помешать!
Шестаков настигает разведчика. Подходит к нему сбоку сзади, прицеливается по левому мотору, дает длинную очередь, не прекращая ее даже после того, как вспыхнул мотор, все еще не веря в свою удачу: это его первый сбитый враг, им открыт личный счет боевых побед! Разгоряченный, он даже не заметил, что одновременно с левым мотором разведчика вспыхнул и правый: подоспел и подстраховал Девотченко. Вражеский разведчик, потеряв управление, стал заваливаться на крыло. И тут Лев четко увидел, как из уже охваченной пламенем кабины вражеского самолета выбирается летчик, отталкиваясь, бросается вниз, над ним вспыхивает белый купол.
Лев совершает вокруг него вираж — словно ритуальный танец. Видит узкое, длинное лицо блондина, перекошенное в бессильной злобе. Парашютист грозит кулаком, потом выхватывает пистолет и, вращаясь на стропах, открывает стрельбу по истребителю.
«Огрызается, как волк на псарне, — подумал Шестаков, — вот полосну из пулемета — сразу поумнеешь!» Он уже положил было палец на гашетку, но тут же спохватился: «Пусть снижается, возьмем в плен, поближе посмотрим, что за зверь этот фашист».
Не думал — не гадал тогда Лев Шестаков, что пожаловал он жизнь врагу, с которым еще не раз придется скрестить пулеметные трассы в воздушных боях, и что кончится эта дуэль уже над советской землей…
Заходя на посадку, Шестаков видел вдали догорающий сбитый им самолет и снижающегося парашютиста, к которому устремилось по голой каменистой степи несколько легковых машин. Благо их хватало: автомобили были даже у командиров звеньев.
«Ну вот, свершилось наконец то, к чему так долго шел — и первый бой, и первый сбитый, — думал Лев, планируя на аэродром. — Правда, все произошло как-то не так, как следовало, как тысячи раз рисовалось в воображении. Эта проклятая двойная перезарядка! Перестраховщики придумали, а ты расплачивайся…»
Девотченко, Зубарева, Шестакова приветствовали все, кто был на аэродроме, прыгая, бросая в воздух головные уборы, что-то крича. Общий азарт охватил и гостей. Они тоже радостно махали приземлившимся летчикам, настраивали фотоаппаратуру…
Шестакова буквально вытащили из кабины, начали качать. Кто-то из журналистов успел щелкнуть затвором, запечатлеть этот момент, и потом снимок появился в одной из прогрессивных английских газет.