«Мессершмитты» стремятся упредить его удар. Но им вновь мешает ведомый, трудно проскочить через его трассы.
Но вот пулеметы Грибова замолкли — кончились патроны. Ну, Андрей, как же ты теперь помешаешь сразить твоего ведущего?! Враги уже настигают Шестакова, увлеченного схваткой, не чувствующего нависшей над ним опасности…
Что произошло дальше — рассказал потом Девотченко. Он издали увидел, что Льва могут вот-вот сразить, а Андрей чего-то мешкает. Бросился ему на выручку да только понимал: поздно, не успеет. И вдруг видит, как Грибов, словно пришпорив своего «ястребка», рванулся к «мессершмиттам» и на полной скорости врезался в одного из них. Произошел взрыв, обломки двух самолетов полетели на захваченную врагом территорию. Шестаков вернулся на аэродром без ведомого.
В последнем бою эскадрильей было сбито четыре фашистских самолета. Четвертый — ценой жизни комсомольца Грибова. Летчики говорили о нем как о герое, и таким он остался у всех в памяти. И это было по-воински честно, справедливо.
Что же касается Льва, то он множество раз возвращался мыслями к Андрею, мучительно раздумывал о его несложившейся летной судьбе, больно корил себя за то, что не сумел уберечь товарища от гибели.
«Увлекаясь боем, нельзя забывать о ведомых», — такой вывод сделал для себя Шестаков.
Дорого стоит этот простой, немудреный вывод. Но война есть война. Ее школа особая — жестокая, беспощадная…
Франкистам не удалось достичь своих целей. Измотанные в упорных сражениях, они отошли на прежние позиции. К середине сентября боевые действия совершенно прекратились.
Появилась возможность подвести некоторые итоги. Подсчеты показали: летчики эскадрильи произвели 45 боевых вылетов, 28 воздушных боев, сбили 16 самолетов. В последней операции Иван Девотченко сразил трех фашистов, Лев Шестаков увеличил свой счет до четырех уничтоженных вражеских машин.
Итак, франкистам «концерт» не удался.
Зато наши летчики смогли вернуться к своим концертным делам. Несколько репетиций — и вся группа художественной самодеятельности во главе с командиром отправилась в гости к гусевцам.
Александр Иванович восторженно встретил своих боевых друзей. Теперь, когда наступила передышка в боях, можно было вдоволь наговориться, рассмотреть друг друга.
Гусев отметил про себя, что Девотченко вроде несколько постарел. Такое впечатление производили сгустившаяся сеть морщинок вокруг глаз и появившаяся сутуловатость его фигуры. Впрочем, удивляться тут нечему: Гусев по себе знал, как нелегка командирская доля здесь, в Испании.
Произошли перемены и во внешнем облике Шестакова. Вроде бы у него по-прежнему озорно сверкают глаза, не сходит с уст улыбка, но печать суровости, возмужалости легкой, почти неуловимой тенью уже коснулась его лица. На лбу пролегла первая складка. В голосе прорываются строгие, жесткие нотки. В разговорах более сдержан, в суждениях — тверже, жесты — увереннее.
«Растет хороший командир», — с удовлетворением отметил про себя Гусев.
А Шестаков тем временем с присущей ему увлеченностью занялся хлопотами по организации концерта.
Очень нужна была такого рода душевная, эмоциональная разрядка. Она освежила чувства, придала всем сил и бодрости перед новыми суровыми испытаниями.
А эти новые испытания были не за горами.
Республиканцы начали борьбу за освобождение Сарагосы. Преодолевая упорнейшее сопротивление врага, они в условиях неблагоприятной горной местности вначале успешно продвигались вперед и даже прорвались на внешний обвод укреплений города.
Франкисты бросили на наступающих армады бомбардировщиков. Встать на их пути, обеспечить надежное прикрытие наземных войск — такая задача была поставлена перед истребителями-добровольцами.
Первая встреча с врагом в небе на подступах к Сарагосе произошла так. Поднятые по сигналу с командного пункта эскадрильи Гусева и Девотченко пришли в указанный им район, и летчики были удивлены, впервые увидев в воздухе такое огромное количество вражеских бомбардировщиков. Их даже трудно было подсчитать.
Эскадрильи решительно пошли на перехват. Вот тяжело груженные бомбардировщики уже совсем рядом. Еще немного — и можно будет атаковать.
Но не тут-то было. Откуда-то сверху на наших «москас» навалилась целая свора «мессершмиттов». Первый их удар пришелся по эскадрилье Девотченко. Он вынужден был отказаться от атаки бомбардировщиков и выйти лоб в лоб на «мессеров», связать боем прикрытие.