Сначала всё шло, как обычно: Синтия отдавала команды, словно адмирал Нельсон с капитанского мостика в разгар Трафальгарского сражения; вежливые матросы делали вид, что без ее распоряжений нипочем не справятся с таким мудреным делом. Но когда сиденье оказалось над мраморным бортиком, тетя как-то неловко накренилась, и ремень безопасности то ли лопнул, то ли расстегнулся.
Сам миг падения Николас проглядел - он как раз читал о рейде пирата Моргана на Маракаибо. Услышал донесшееся с нескольких разных сторон приглушенное «ах!», тетин вскрик. Поднял глаза и обмер, увидев столб брызг и пустое раскачивающееся сиденье.
В течение полуминуты, пока не выяснилось, что старушка цела, вокруг царило напряженное молчание. Кто-то приподнялся с шезлонга, кто-то даже вскочил, но в общем все вели себя с безукоризненной сдержанностью. Русские бы заорали, кинулись к бассейну, здесь же никто не тронулся с места. Не из безразличия, а чтобы не мешать специалистам: прислуга лучше знает, что и как нужно делать в подобном случае. Орал и размахивал руками только какой-то дядечка в не по-английски пестрых плавках. Потом, когда стало ясно, что всё в порядке, Николасова соседка со снисходительной улыбкой сказала про крикуна: «Austratian, isn't he»u. Выговор у эмоционального джентльмена действительно был антиподный.
Зато Синтия проявила себя настоящей англичанкой. Когда перепуганные матросы выудили ее из воды, она сказала лишь: «Полагаю, сегодня я плавать не буду». И бледный от потрясения Ника укатил ее под одобрительные взгляды и сочувственные комментарии публики.
Однако в коридоре, вдали от посторонних глаз, тетя дала-таки волю чувствам.
- О, мой Бог, - слабым голосом сказала она. - Я чуть не погибла. Когда я падала из этой чертовой люльки, чуть не лопнула от злости. Думала: «Как некрасиво со стороны Всевышнего! Угробить меня накануне главного приключения всей моей жизни! Просто нечестно!»
- Вы всё это подумали, пока падали с двух метров? -спросил Ника - безо всякой подначки. Он знал по опыту, что в миг опасности мысль многократно ускоряется. -Однако вы не совсем справедливы к Господу. Если вы считаете плавание по океану главным приключением вашей жизни, то оно уже близится к концу. Завтра Мартиника.
- Причем тут плавание! - фыркнула Синтия, но это интригующее замечание Николас пропустил мимо ушей. Он еще не совсем оправился от шока.
- Как же вы меня испугали, - пробормотал он. - Я подумал...
- Что старуха свернет себе шею и ты унаследуешь Борсхед-хаус? - подхватила тетушка. Он хотел возмутиться, но она махнула: молчи, не перебивай. - Нет, мой милый. Борсхед-хаус ты бы, конечно, унаследовал, но ты даже не представляешь, чего бы ты лишился! Какой ужас! Я могла погибнуть, не открыв тебе тайны!
Николай Александрович заморгал.
- Тайны? Какой тайны? Мисс Борсхед вздохнула.
- Не хотела говорить, пока не прибудем на Мартинику, но после сегодняшнего происшествия просто обязана ввести тебя в курс дела. Неужели ты подумал, что я притащила тебя на этот дурацкий пароход, только чтобы ты катал меня по палубе?
- А... разве нет?
- У меня самоходное кресло, - с достоинством заметила она. - Нет, мой мальчик. Ты мне понадобился не в качестве тягловой силы. Мне нужна твоя голова. Фан-доринская голова! - Она постучала его артритическим пальцем по лбу. - Дай мне 96 минут, чтобы прийти в себя. А пока изучи один документ. И поработай своими учеными мозгами.
Сказано это было уже перед самой дверью каюты. А минуту спустя Николас получил для изучения пожелтевшее от времени письмо - без каких-либо комментариев. Пока он разглядывал бумагу, не торопясь ее разворачивать, Синтия ретировалась в свое логово. Из кресла на диван она умела перемещаться без посторонней помощи. Руки у старушки были сильные.
Двадцать минут спустя охваченный охотничьим азартом Фандорин ехал в лифте на шестую палубу, в библиотеку. Там имелся отличный подбор книг на разных языках по истории мореплавания. Возможно, удастся что-то найти по французским арматорам периода Войны за испанское наследство.
Читальный зал бывал полон только в ненастную погоду. Но с самого Бискайского залива над океаном сияло солнце, с каждым днем делалось всё теплей, и в этот тихий послеполуденный час Николас оказался в библиотеке совсем один, даже служительница куда-то отлучилась. Вместо нее на столике регистратуры сидел большущий попугай изысканной, но несколько траурной окраски: сам черный, с красным хохолком и желтой каймой вдоль крыльев. Птица водила здоровенным клювом по странице раскрытой книги - будто читала. Фандорин поневоле улыбнулся.
- Пиастрры, пиастрры, - сказал пернатому существу магистр. Попугай покосился на шутника круглым глазом и присвистнул - мол, слыхали уже, придумал бы что-нибудь пооригинальней. Потом взял и перевернул клювом страницу. Должно быть, видел, как это делают посетители, и спопугайничал.
Библиотекарша Николасу была не нужна. Он сам нашел нужный шкаф, разделенный по странам и эпохам. Ага, вот Франция. Вот царствование Людовика XIV. А вот и целый том, посвященный арматорам порта Сен-Мало.
- Лефевр, Лефевр... - бормотал Фандорин, перелистывая указатель.
Их, оказывается, была целая династия, Лефевров. А вот и тот, что, очевидно, упоминается в письме. Вслух Ника прочел:
- «Шарль-Донасьен Лефевр (1653 - не ранее 1718)». That's my man!15
Птица издала нервный клекочущий звук. Мельком подняв глаза, Фандорин увидел, что попугай растопырил крылья и таращится на него.
- Не любишь, когда в библиотеке громко говорят? Ну, извини.
Дальше он читал про себя, испытывая волнение, как всякий раз, когда удавалось подцепить ниточку, ведущую из сегодняшнего дня в прошлое.
Дом «Лефевр и сыновья» был основан отцом Шар-ля-Донасьена во время войны с Аугсбургской лигой Для снаряжения корсарских кораблей. Потом успешно торговал, обслуживая Ост-Индскую компанию. Разбогател на работорговле, переключился на заготовку сушеной трески и импорт муслина из стран Средиземноморья. Ага! В конце семнадцатого века фактически монополизировал выгодный посреднический бизнес по выкупу европейских пленников у берберских морских разбойников, подданных султана Му-лай-Исмаила.
- Никаких сомнений. Именно с этим Лефевром вел переговоры наш Эпин, - с удовлетворением сообщил Фандорин попугаю, который перелетел на соседний стол и в упор пялился на магистра.
Внезапно черно-красная птица, которая до сего момента вела себя вполне цивилизованно, сорвалась с места и кинулась на Николая Александровича. Когтями впилась в грудь, прорвав рубашку; клювом ударила в висок - не то чтобы очень сильно, но чувствительно, до крови. Главное же, эта агрессия была до того неожиданной, что Ника остолбенел.
Руки были заняты фолиантом, поэтому сбросить с себя глупую тварь удалось не сразу.
- Кыш! Кыш! - закричал Фандорин, мотая головой. Наконец бросил книгу и стряхнул попугая. Тот отскочил
и беспокойно зацокал лапками по блестящей поверхности стола. Наклонив царственную башку, птица неотрывно смотрела на магистра истории.
На крик из подсобки выглянула библиотекарша. Увидела, что посетитель стирает платком с виска капельку крови и ужасно переполошилась, когда Николас объяснил, в чем дело.
- Вы, наверное, чем-то его испугали? Наш Капитан Флинт никогда ни на кого не бросался. Он такой благовоспитанный! Не пачкает, не шумит, бумагу не рвет. Мы даже не держим его в клетке!
И рассказала, что попугай живет у них уже месяц. Во время прошлого карибского круиза, где-то между Мартиникой и Барбадосом, влетел в окно библиотеки и прижился. Такое ощущение, что ему нравится запах книг. Кормят его попкорном и чипсами. Среди членов экипажа есть один зоолог, так он говорит, что никогда не видал таких попугаев. Птицу сфотографировали, отправили снимок в Королевский орнитологический музей. Оттуда ответили, что такие попугаи действительно нигде не встречаются. По некоторым признакам птица напоминает большого благородного японского попугая, которые считаются давно вымершими. Их изображение встречается на ширмах и веерах эпохи Хэйан, а потом исчезает. Музей попросил доставить птицу для изучения, но в корабельной библиотеке привыкли к Капитану Флинту, не хотят с ним расставаться. Он такой умный, такой тактичный, так бережно обращается с печатными изданиями...