-- Нет! - закричал, наконец пришедший в себя царь.
"Что я наделал!" - прикусил язык Аполлон.
-- Я убью эту старую стерву! - Геракл, размахивая палицей, выскочил в сад.
По дороге он снес кипарисовую расписную колонну, выворотил косяк двери, растоптал гидрию и обрушился с побоями на ни в чем не повинный куст шиповника.
В это время во двор внесли крытые алым шелком носилки, а из них вышла румяная довольная Ферета, державшая подмышкой два мотка дорогой египетской материи, а на пальце моток бисера. Она ездила по лавкам и теперь в крайнем удивлении взирала на похоронные одежды слуг.
У Аполлона заломило затылок от нехорошего узнавания: за спиной старой царицы вспорхнула на ветку серая кукушка. Великая Мать снова посетила дом Адмета и подтолкнула его доверчивую жену к смерти. Неужели в наказание за то, что Алкеста отказалась выгнать Феба на улицу?
Лучник сжал кулаки. Ему были неведомы мотивы Трехликой. Но то, что всякий, кто оказывался добр к злополучному гиперборейцу, становился ее врагом, было ясно, как день.
* * *
Тело Алкесты, омытое и обряженное, должно было до утра оставаться в мегароне дворца. Слуги, окончательно сбитые с толку тем, что прощались с царем, а хоронить будут царицу, озабоченно сновали по дому.
Адмет рыдал у изголовья супруги.
-- Я не поведу ее в Аид. - решительно сказал Гермес. - Пусть Танатос является за ней прямо сюда.
-- А что, это мысль. - протянул Аполлон, критически разглядывая Геракла.
Тот, весь усыпанный землей от вывороченных розовых кустов, сидел в углу зала. Все знали, что гигант недолюбливает преисподней с тех пор, как его покусал трехглавый Кербер. Пса удалось присмирить и даже вылечить от бешенства - собственно, ради этого и понадобилось вытаскивать его из-под земли. Но вот Геракл перебалевал после этого сам и, говорят, не до конца поправился. Всякий, кто имел счастье наблюдать приступы его безумия и остаться в живых, с готовностью бы подтвердил, что без собачьей чумки тут не обошлось.
-- Ты похож на свеклу. - сказал ему гипербореец. - Скажи-ка лучше, а что Танатос посильнее тебя будет?
-- Меня-я?! - взревел Геркл, сжимая кулаки и надвигаясь на бога.
Адмет поднял на собравшихся бледное несчастное лицо, но так ничего и не смог выговорить.
-- Потише. - пристыдил их Гермес. - Охота орать - идите на улицу.
-- Меня?! Какой-то там подземный летун?
-- Но у него львиная голова и когти. - деланно усомнился Аполлон.
-- У меня тоже. - Геракл тряхнул шкурой нимейского льва, и она с грохотом железной кровли рухнула на пол.
Адмет вскочил и, зажимая руками уши, в слезах убежал в другую комнату.
-- Слабо остаться здесь на ночь и подкараулить Танатоса? - самым невинным тоном осведомился лучник.
Вестник округлил от удивления глаза.
-- Слушай... это, знаешь... я Танатоса видел только из-за реки... до сих пор волосы шевелятся. Они раз с Хароном играли в кости. Человеческие, между прочим. Харон поставил свой денежный ящик, куда ему кладут монетку за перевоз. Танатос - свой коготь. И продулся. Что было! Лету всю взбаламутили, пока дрались. Забытые души так в разные стороны и разлетались вместе с брызгами. А еще было...
Аполлон понял, что у Гермеса с перепугу началось словесное извержение.
-- Так ты останешься?
-- Если надо. - запнулся тот на середине фразы и стал, блудливыми глазами шарить по сторонам, ища Майю. В надежде, что она уведет его домой. Но нимфа давно удалилась, ее печалили грустные события, тем более если она ничем не могла помочь.
-- А ты? - Феб требовательно обернулся к Гераклу.
-- Я?! - снова взревел гигант.
-- Ты только скрути эту бестию. - поторопился успокоить героя солнечный лучник. - А я пущу в него свою стрелу. И он не унесет душу Алкесты в Аид.
-- Сделай раз в жизни доброе дело. - насел на бойца Гермес. - И тебе многое простится.
-- Что, например? - Геракл думал, как камни катал. Он был не прочь вернуть другу жену. Хотя сам держался мнения, что жены - лишнее в отношениях между мужчинами. Однако ему хотелось послушать и посулы богов. Ведь всем известно, что Аполлон с Гермесом непревзойденные болтуны. Потому и держатся поодаль друг от друга - боятся сравнений. Какой случай свел их вместе? Любопытно подбить этих хлыщей на состязание в красноречии. - Так что я получу? - вслух спросил герой, укладывая дубину себе на колени и удобно устраивая на ней локти.
-- Боги закроют глаза на твои выходки. - веско сказал Гермес. - Кто задушил змей Геры? Кто убил кифарой своего учителя музыки? Кто схватил немейского льва за хвост и сдернул с него шкуру, так что бедное животное с перепугу выпрыгнуло через собственную пасть? Кто заставил гидру запутаться в собственных головах и сдохнуть от удушья? Кто выпросил у Артемиды ее любимую лань с золотыми рогами, якобы для царя Эврисфея, и сожрал ее дорогой? Кто заново засрал конюшни Авгия в отместку за отказ платить по договору? Кто выдергал железным птицам перья из хвостов и забросал ими проплывающих аргонавтов? Кто надругался над критским быком, прежде чем доставить его в Микены?
-- Жрицы из Лабиринта дразнили меня! - не выдержал Геракл. Требовали, чтоб я показал свою мужскую силу! Думаете, легко было общипывать этих железных кур? Или загадить 300 локтей площади, на которую и кони-то потратили не меньше года?
-- Это еще не все. - Аполлон перехватил инициативу у Гермеса. - Тебе предстоит, -- величайший среди прорицателей закатил глаза, -- обесчестить царицу амазонок. Убить царя Диомеда и скормить его мясо кобылицам. Оторвать Европу от Африки и каждой воткнуть в берег по каменному столбу. Выбить стрелой глаз Гелиосу, отнять у него золотой кубок и в нем разъезжать по океану. Напасть на старушек гесперид по дороге на базар и опрокинуть корзину с золотыми яблоками! Довольно? Или продолжать?
Геракл втянул голову в плечи.
-- Есть еще что-то?
-- Порядком. - кивнул лучник. - Скажу только, что венцом твоей созидательной деятельности будет убийство любимого орла Зевса. После чего Олимп дрогнет.
-- Тебя низвергнут на самое дно. - запугивал героя Гермес. - Это уж точно!
-- Но за что? - возопил гигант. - Я ведь убивал чудовищ по приказу богов!
-- Но ведь тебе никто не приказывал поступать с ними с такой жестокостью. Ты еще в молодости показал свой зверский нрав, отрезав носы и уши сборщикам налогов царя Эгины.
-- А чего они... налоги собирают? - огрызнулся Геракл. Он хотел выглядеть злым, но на самом деле был испуган. Если перед воротами в Аид ему предъявят подобный счет, Елисейских полей не видать!
-- Твое место в пещерах тартара. - угадав мысли Геракла, отчеканил вестник. - Даже Асфоделиев луг с его вечным туманом и скукой для тебя слишком хорош.
Герой хлопал округлившимися от обиды глазами и прерывисто дышал.
"Эй, вестник, потише. - мысленно предупредил приятеля Аполлон. - У него сейчас начнется припадок".
-- Я бы, конечно, мог помочь. - вняв совету Феба, Гермес заговорил мягче. - Ты же знаешь, я проводник. Мое дело, куда вести душу. Мне ничего не стоит пройти мимо тартара и свернуть на Елисейские поля. Или даже провести тебя к лодкам, которые отчаливают на Острова Блаженных. Там правит Кронос, и никакой Зевс, никакая Геро тебя не достанут.
На простодушном лице гиганта появилась надежда. Его нехитрые мыли были прозрачны для богов, как кусочки слюды.
-- Но ты должен нам помочь. - закончил за вестника Аполлон. Танатос - не шуточный противник. С ним не удастся поступить, как с критским быком. Так что? По рукам?
Насупившийся Геракл отбил протянутую ладонь Феба. Он чувствовал, что боги втравили его в какое-то скользкое дело, которое намереваются обтяпать чужими руками. А сами будут только сидеть в сторонке да наблюдать за дракой. Уж как он не любил небожителей! Ему-то самому было обещано бессмертие. Но лишь после череды подвигов, каждый из которых, оказывается вызывал гнев олимпийцев.