– Разорили мой городец? – Святослав аж привстал на своей половине престола от изумления. – Кто? Дреговичи? Благожит?
– Неведомые люди, – повторил Велеб. – Но кричали они «Хотимир!».
– По порядку рассказывай, – велел Мистина. – Сначала.
Серые глаза его из веселых стали очень сосредоточенными, и этот взгляд, как блеск клинка, вернул мысли Велеба к оставленному за спиной. Он принялся рассказывать с самого начала: как стоял утром на веже и первым увидел неведомых врагов. Он говорил среди тишины, хотя чувствовал, как за спиной его гриди теснятся все ближе, чтобы ничего не пропустить. В глазах слушателей – Ольги, Святослава, Мистины и других бояр возле них – он видел изумление и недоверие.
Велеб и сам с трудом себе верил. В дороге четверо уцелевших Перезвановых отроков провели два дня и одну ночь. Проснувшись утром, Велеб первым делом подумал: ну и жуть приснилась! И лишь потом, шевельнувшись и ощутив боль в ребрах, осознал: все это ужасная правда. И не живой Перезванец, который они так хорошо помнили, остался позади, а жуткое избоище. Прочие их друзья и приятели, десятские, сам боярин, – все мертвы.
– Они что – и пленных не брали? – первым задал вопрос Мистина, когда Велеб умолк.
– Я не видел, – Велеб вопросительно оглянулся к троим своим товарищам, но те покачали головами.
– Не слыхал я, чтобы кому сдаваться предлагали, – подтвердил Чарога.
– Я видел, как раненых добивали, – тихо добавил Размай. – С заборола видел.
– Вы хоть кого-нибудь узнали? – спросила княгиня. – Из тех людей?
Все четверо замотали головами.
– Мы из местных весняков только Поведа знаем, старейшину из Размиличей, его точно не было, – ответил Велеб. – К нему боярин ездил порой.
– А он к вам? – быстро спросил Мистина.
– Ни разу не был.
Княгиня и ее бояре переглянулись.
– Как они посмели? – с возмущением и гневом воскликнул Святослав. – Разорили мою твержу, убили моего боярина! Они думают, что если киевский князь еще молод, им все позволено? А я все стерплю, как дитя?
Гриди загомонили.
– Вы ссорились с дреговичами? – Мистина пристально взглянул на Велеба. – С окрестными весняками?
– Нет. Мы с ними и не видимся. До ближних весей поприща с три, мы туда не ходим.
– Сейчас весна, – с намеком напомнил Мистина. – Гулянья, пляски на лужку. Может, кто-то из ваших… не вы четверо, а кто-то из тех, кого уже нет, позарился на местных девок?
Бояре с ожиданием смотрели на Велеба: для столь жестокого и наглого нападения должна быть причина.
– Нет, – Велеб опять помотал головой. – Мы к ним не ходили на игрища никогда. Никто из наших не ходил.
– А скотина? – спросил Острогляд. – Может, ваша корова к ним забрела или их – к вам?
– У нас выпасы свои.
– Не было у нас никаких раздоров с ними, княже, – поддержал Велеба Чарога. – Хоть клинок поцелуем.
– Может, не теперь, а раньше? Зимой?
Все опять помотали головами. Весь путь до Киева четверо выживших без конца обсуждали это дело между собой, пытались выяснить причину такой беды. И сошлись, что если причина и была, то в дружине о ней не знали.
– Если б был у нас с весняками какой раздор, нас бы так врасплох не застали, – добавил Велеб.
Это поражало его больше всего: полная внезапность нападения. В обычное утро поздней весны, одно из череды точно таких же.
– Это верно, – кивнул Острогляд. – Перезван хоть был и не мудрец великий, но и не растяпа. Было б от чего беречься – он бы берегся. Сколько походов прошел – научился.
– Покормите их, – княгиня взглянула на своего тиуна и ключницу, стоявших у стены поодаль в ожидании приказаний. – Ступайте, отроки. Отдохните.
– Вы подумайте еще! – крикнул им вслед Асмунд. – Может, вспомните чего.
Насчет покормить было очень вовремя: за всю дорогу Перезвановы отроки поели толком всего один раз. Приметили на берегу костер каких-то рыбаков и напросились на уху. Причем рыбаки, увидев четверых незнакомых мужчин, вооруженных, грязных и с очень мрачными лицами, едва не убежали, бросив костер, котел, улов и челн. А утром и вечером путники питались испеченными в золе корневищами рогоза: Велеба дед еще дома научил их есть, иначе пришлось бы красть какую-то скотину с прибрежных луговин. А от рогоза у бедняги Стояни, в придачу к вывиху ноги, еще расстроился живот.
Совершить кражу, кстати, все же пришлось. Какие-то бабы вымыли платье и развесили на ветках ив у берега, а сами ушли; причалив, беглецы утащили порты для Чароги. Не мог же он явиться к князю в разодранных сверху донизу, будто баба в поневе! «Повезло мне, что старые порты натянул, ветхие, – ворчал Чарога. – Не разорвись они, меня бы там и прибили, как щуку острогой!»