Никто не задумался почему, но одним из отправленных во временное изгнание отрядов оказался тот, в котором числился Соколик, и он вместе со своими товарищами должен был провести всю зиму вдали от дома, в основательно разорённом селении Медведей.
Со слов князя выходило, что этот охотничий род пострадал больше всех - остался совершенно без взрослых мужей, которые почти все полегли, прикрывая отход своих стариков, детей и женщин.
- Так что братец, эти люди, без нашей помощи, обречены на голодную смерть. - Напутствовал Ратко Ломоноса перед самым отплытием. - Гляжу всё необходимое на первое время ты с собой взял - всё легче будет готовиться к лютой зиме, но, и белый конь показал, что в этом деле вас ждёт удача. Но и вы там смотрите - не оплошайте.
Яродара, возвращаясь из леса, снова заглянула на погост, перед этим, она отправила своих младших дочерей вместе с кузовками домой.
- У вас дочи, ножки молодые да быстрые, да и сил побольше чем у меня: так что отнесите торбу до дому, да увяжите в вязанки все грибочки, что мы нашли. - Сказала она им. - Корешки, травку развесьте, пусть и они сохнут, всё зимой пригодится. А я попозже подойду, вот только передохну маленько, да на погост загляну.
Краса, как старшая из девочек с пониманием посмотрела на мать и молча приняла от неё полупустой берестяной заплечный ранец. Закинула за спину и всё также молча, зашагала, немного прогнувшись от добавившейся на её хрупкие плечи ноши. Было видно как Краса устало засеменила домой. Её пару раз шатнул, но она выровнявшись, продолжила путь, неся в руках свою корзинку, а на узеньких плечах мамину торбу - казавшуюся со стороны большой глыбой. И эта ноша опасно нависала над её маленьким, хрупким, детским тельцем. За нею, немного отставая, шла младшенькая сестра Снежана, её холщовая рубаха ещё не была расшита по подолу и вообще, она была ещё очень мала: поэтому, ходила в лес только для того, чтоб смотреть и учиться собирательству у старших родичей.
Матери с тоской смотревшей вслед дочерям, было видно, что обе её малышки от недоедания ослабли и сильно устали от долгих блужданий по лесу. Но, несмотря на это, они всё равно упрямо шли домой и не канючили. От этого, сердце женщины заныло и грудь сдавило от тоски: - 'Переживут ли мои кровиночки эту тяжкую зиму‟? ...
И вот сейчас, придя на погост, женщина сидела на земле возле свежего погребального холма и, скорбно согнувшись от навалившегося на её плечи горя, тихо шептала - отрешённо смотря в одну точку.
- ... Не обижайся на меня муж мой, только из-за дочерей я не пошла за тобой на костёр. Осиротели мы без тебя, а дочек то наших, как-то надобно поставить 'на ноги‟ - одни они остались у нас. Даже наш Ярилка оставил меня, вместе с тобой он полёг, кровиночка моя - твою спину то в бою прикрывая...
Перед посеревшими глазами женщины - от безутешности давно выплакавшей все слёзы, и от горя сразу постаревшей на много лет: снова предстала та ужасная картина, которую она видела своими очами. Это было тогда, когда селяне на следующий день после набега вернулись из леса. Некогда большое, крепкое поселение было всё в руинах, вокруг догорали разрушенные дома-полуземлянки, заполняя воздух горестным дымом разорённого очага. Возле них, в беспорядке были разбросаны остатки растащенного скарба - то, на что не позарились налетевшие как вороньё вороги. Также, между догоравших построек валялись тела погибших при обороне 'Медведей‟ - все они по-прежнему лежали там, где их настигала смерть. Мужи лежали там, где они сражались, а старики и дети, там, где бедолаг догоняла бандитская стрела. Вот и её Милонег был мёртв, он крепко сжимал в окоченевших руках окровавленный топор - лежал вместе с сыном, спина к спине. Их обоих пронзила одна мощно брошенная сулица, которая одним махом - безжалостно оборвала обе жизни. Так и осела женщина перед ними на землю, не в силах устоять на отказавших ей ногах. От постигшего горя она потеряла дар речи и единственное что она могла, это прижав к себе обоих дочерей, выть как смертельно раненая волчица, мерно покачиваясь в такт своего стона. Оглушённая горем Яродара, вскоре замолчала, застыла как изваяние, и стала потерянно смотреть на светлую копну волос её единственного сына, которую лениво ворошил ветерок - почти постоянно обдувающий холм, на котором много поколений назад было срублено это селение. А ведь не так давно она так любила шутливо ворошить сыновы вихры, а теперь... На окаменевшем лице отрока застыло удивление, видимо, он так и не успел понять что произошло. Больше никогда её сын не пойдёт к девчатам на вечерние посиделки. Враг лишил его этого удовольствия. Не обнимет молодку, шепча ей на ушко приятные слова. Сулица обрезала нить его жизни - сделав безмолвными уста. Не сможет погибший сын принести подстреленную дичь и попросить мать её приготовить. Ярилка многое больше не сможет.