Достигнув примеченного им места, Варяг - Рус, проворно скинул свою промокшую одежду, спешно её отжал, и снова в неё облачился. Также проворно, молодой воин расчистил место для костра и трофейным топором, нарубил сухостоя. Годславович спешил, он чувствовал, как неумолимо утекает время, которое отведено ему для спасения. Если он не успеет, то Морозко непременно его заморозит - превратив в бездыханную ледышку. Немалая часть оставшегося времени ушла для получения из сухой коры пакли, немалая его толика потребовалась для добычи искры и раздувания пламени. И целой вечностью растянулось ожидание, пока костёр как следует, разгорится и начнёт отдавать спасительный жар.
Отчистив от снега небольшой участок, Сокол с трудом вбил топором несколько кольев, снова разоблачился, и развесил промокшие сапоги, и почти всю одежду для просушки. Варяг оставил на себе только верхние сермяжные штаны, которые он подвязал только у пояса и зимнюю меховую рубаху. Вместо сохнущих сапог, на ступни молодого мужа были намотаны не успевшие сильно промокнуть шкарпетки (зимние портянки у древних славян, а сейчас, по-украински носки). Вот в таком одеянии он и грелся, стоя поближе к костру. Огонь щедро делился своим теплом, которое постепенно вытесняло мертвецкий холод, заставлявший трястись всем телом.
- Врёшь, не возьмёшь... - Упрямо шептал Сокол, греясь у костра.
Всё-таки, незапланированное купание в ледяной воде не прошло бесследно: Сокол с трудом шёл по заснеженному лесу и его сильно знобило. Он ощущал, как силы покидают его, как потихоньку появлялось безразличие к дальнейшей его судьбе. Но, несмотря на это, молодой мужчина всё равно упрямо двигался в выбранном направлении, яростно и безжалостно пресекая всё, что мешало ему в этой борьбе за жизнь.
Снег, покрывающий, но так и не спрятавший тщательно протоптанную лесную тропу, тихо поскрипывал под ногами. Вот уже пройден знакомый поворот, и больше ничего не скрывало от взгляда уставшего путника крепкую стену, которая ограждала своим частоколом капище 'Медведей‟. По всему периметру этого забора, были развешаны черепа животных, которые как бдительные стражи, неустанно смотрели своими пустыми глазницами в лес. Ворота наоборот, были приглашающе приоткрыты, так что, не теряя времени Годславович направился к ним.
Услышав приближающиеся шаги, лениво пробрехала собака, но увидев, что во двор вошёл человек, неистово зашлась лаем. Вторя ей, почти сразу проскрипели две широкие доски, открывая проход в жилище жреца: но вместо уже знакомого Варягу старца, в проёме показался Ломонос. Сокол приветственно помахав рукой, не останавливаясь, пошёл навстречу своему дядьке: тот же, видя, как шатает его бывшего воспитанника, опрометью кинулся ему навстречу.
Уже в тепле охотничьей избы, старый Варяг стянул с Соколика промёрзший насквозь тулуп, который, несмотря на старания его воспитанника так до конца и не просох. Недвусмысленно кивнул двум отрокам, которые сразу побежали растапливать баньку. А жрец Чурила, уже заваривал сбитень, кидая в разогреваемую медовуху нужные травы. Ломонос вскоре закончил переодевать своего воспитанника в чистую и сухую одежду, когда сзади подошёл прихрамывающий жрец и потребовал:
- Ну-ка, поди в сторонку, дай я ему это питьё дам.
Варяг посторонился, а старец протянул Ободриту слегка парившую крынку, от которой исходил приятный запах разнотравья и мёда.
- Пей неспешно, мелкими глотками воин, после того как выпьешь, то мы с тобой в баньку пойдём. - Деловито проскрипел его старческий голос.
Убедившись, что Сокол выполняет его указание, старик неспешно отошёл в дальний угол: где наполнил два небольших льняных мешочка ведаемыми только ему травами и вставил в них специальные деревянные держалки. Немного кряхтя от усердия, жрец завязал специальные верёвочки - прочно закрепив травяные мешочки на ступицах и, окунул их в небольшой чан с горячей водой.