- Да чего же вы стоите бабаньки! - Заглушая вопли, кричала какая-то женщина. - Бегите к Ломоносу, да предупредите его о случившейся беде! Ведь эти мужи долго не сдюжат супротив такой силы!
Сокол всё рубил и рубил, не обращая внимания на женские крики, размеренно и расчётливо нанося удары своим мечом: он был весь залит чужой кровью; вот уже саднил бок - глубоко оцарапанный копьём чужака; а враг всё прибывал и прибывал. Воин прекрасно понимал, что им отступить нельзя - ещё немного и враг сможет прорваться, а тогда его уже точно не удержишь и в селении начнётся резня. Всё к этому и шло - прибывающие враги, постепенно оттесняли назад небольшую группу обороняющихся воинов. Шаг за шагом они теснили, захватывая плацдарм для накопления сил и нанесения сокрушительного удара.
Вот краем бокового зрения, Годславович заметил, как мимо него рванул первый враг, которого он просто физически не мог достать. Навстречу прорвавшемуся противнику метнулась какая-то тень, и супостат сделал в её направлении выпад копьём. По округе тут же разнёсся душераздирающий визг, от которого у Сокола заложило уши - орала пожилая женщина: это она кинулась наперерез противнику, размахивая серпом в правой руке. И сейчас, жинка неистово кричала от боли - её живот, был проткнут копьём молодого Лютича, но, несмотря на это женщина не падала. Смертельно раненая 'Медведица‟ немного согнулась, схватилась левой рукой за древко вражеского оружия, и когда чужак, желая освободить копье, дернул его на себя, подалась вперёд и, изловчившись, вонзила остриё серпа в горло своего убийцы. Так, оба и повалилась наземь. Сокол мимолётно отвлёкся на это и за малым не погиб. В последний момент он рефлекторно уклонился немного в сторону от несущегося на него меча, но руку всё равно пронзила острая боль.
Вжик - вжик - вжик. Над самым ухом Варяга прошуршали пролетающие стрелы и враг собиравшийся нанести по Соколу добивающий удар, пошатнулся, захрипел и упал как подкошенный. Летящие стрелы всё шелестели и шелестели своим оперением, а нападающие, валились один за другим. Враги закрывались от стрел, летящих в грудь своими щитами, всё равно получали их в спину или бок. Годславович удивлённо огляделся и увидел, что на соломенных крышах домов сидели дети и парубки - которые, прицеливаясь, деловито, совсем не по-детски стреляли из своих маленьких луков.
Из-под земли появлялись новые супостаты - но их снова разили на выходе. Сокол заметил, что рядом с ним стоит крепкая, местная девица и охаживает Лютичей по головам коромыслом. Один раз, появившийся из лаза лучник было взял воительницу на прицел: но, Годславович 'опустил‟ на его голову свой отяжелевший меч. И вражеская стрела ушла в небо - не причинив никому вреда.
Пошатываясь от усталости, Сокол не расслаблялся, он был готов сражаться с теми, кто постарается вырваться из-под обстрела, но к его удивлению таковых больше не было. А за его спиной послышался топот, как оказалось, это к нему на подмогу прибежало несколько бывалых воинов.
- Стойте здесь! - Распорядился седобородый Тетыслав, мимолётно взглянув на девицу с окровавленным коромыслом и четырёх израненных воинов - тело Ярогов нелепой позе, безжизненно лежало у его ног. - А мы, пойдём в погоню за отходящими супостатами. Нельзя братцы позволить им безнаказанно уйти. Уж слишком нагло они себя вели.
В голове у Сокола от потери крови уже гудело и он, соглашаясь, кивнул, и помимо своей воли, устало присел на землю, позволяя кому-то заняться своими ранами - у молодого воина просто не осталось сил поинтересоваться, кто это занялся его ранами. Всё ещё не веря, что он выжил, Ободрит, растерянно озирался вокруг, задержался взглядом на искажённом от предсмертной боли лице женщины, той, которая разменяла свою жизнь, на смерть врага. На тела поверженных Лютичей - лежащих у его ног.
- Молодцы братцы, - немного сипло говорил воин перевязывающий Соколу раны, - многих супостатов вы други здесь положили. Ох и жарко у вас здесь было...