Вообще парни что-то слишком суетились, и Надежда вскоре поняла почему. Девица устроилась на кровати поудобнее, обвела всех темными коровьими глазами и глубоко вздохнула:
- 0-ох!
Несмотря на сломанную ногу, от девицы просто веяло здоровьем и жизненной силой. Кожа у нее была гладкая, зубы белые без всякого "Орбита", густые темные волосы наспех сколоты узлом. От вздоха грудь ее приподнялась, и Надежда вспомнила монолог артистки Дорониной из одного старого фильма:
"У меня был медальон. Так он у меня не висел, он лежал горизонтально..."
Медальона у девицы не было, но в том, что он может лежать на такой груди горизонтально, можно было не сомневаться. Одним словом, от новой соседки по палате распространялась такая естественная, природная сексапильность, что в палате сразу стало ощутимо теснее.
Сырникова, разглядев девицу, издала разъяренное шипение, но пока промолчала.
Весь день в их палату совершалось нашествие мужчин.
Поглядеть на девицу - ее звали Любой - шли все: студенты и ординаторы, практиканты и хирурги из соседнего отделения, солидные немолодые врачи с курсов повышения квалификации, анестезиолог Алексей Федорович и даже больничный кот Скальпель.
Любка валялась на кровати в распахнутом халате, непрерывно что-то жевала и улыбалась всем визитерам одинаковой белозубой улыбкой.
К концу дня Надежда всерьез начала опасаться за здоровье Сырниковой, потому что та зеленела на глазах. К вечеру, когда в палате стало посвободнее, разразился скандал.
- И чего это тебя к нам подселили, - шипела Сырникова, - что ты за птица такая?
- Потому что мне нужен покой, - невозмутимо ответила Любка, - а там палата - десять человек, кто храпит, кто во сне кричит, ночью спать мешают.
- Относительно храпа, - вполголоса заметила Надежда и показала глазами на Поросенке, - не удивляйся ночью.
- Мне, может, тоже покой нужен, - не унималась Сырникова, - а теперь, по твоей милости, я у двери на сквозняке лежу! Вот напишу завтра главному заявление - тебя вообще в коридор выселят!
- Ага, разбежалась, - насмешливо проговорила Любка, - как бы тебе самой в сортире не оказаться. Юрику только попросить - они все сделают.
- И кто же такой Юрик? - полюбопытствовала Поросенке.
- Хахаль мой! - ничуть не смутившись, ответила Любка и показала маленький мобильный телефон. - Сказал: если что не так - сразу звонить ему, он завтра приедет, разберется. Вот, кстати, нужно сообщить, что в другую палату меня перевели.
Она набрала номер и пропела в трубку:
- Майора Голубца попросите, пожалуйста! Ах, домой ушел? Нет, ничего не передавайте, я завтра позвоню.
- Что ж ты ему домой не перезвонишь? - ехидно спросила Сырникова.
- Домой нельзя, - простодушно ответила Любка, - у него дома жена и теща...
- Ах, вот как? Ты, значит, у него в любовницах состоишь?
- А вам-то что? - хором удивились Надежда с Любкой.
- А то, что всякая шалава будет меня к двери двигать! - заорала Сырникова.
- Иди ты в задницу! - спокойно ответила Любка и полезла в тумбочку за шоколадным печеньем.
Сырникова по указанному адресу не пошла, но примолкла, и инцидент на некоторое время был исчерпан.
Поздно ночью Надежда привычно проснулась от храпа Поросенке. Любка сидела на кровати в одной тонкой рубашке, чуть не лопающейся на груди, и тосковала.
- Она так постоянно? - шепотом произнесла Любка, хотя можно было орать, как в лесу - все заглушал мощный храп, по тембру напоминавший рокот мотора военного вертолета.
- Как тебе сказать... - задумалась Надежда. - Иногда повернется на бок и замолчит.
- Ужас какой! И зачем меня сюда перевели?
- Ее скоро выпишут, - утешила Надежда.
- Черт, спать расхотелось, - протянула Любка. - Пойдемте, Надежда Николаевна, покурим, что ли...
- Курить нельзя, - вздохнула Надежда, - и спиртного нельзя, а то перелом не срастется.
- А мы никому не скажем, - предложила Любка.
Убежденная такой необычной логикой, Надежда немедленно согласилась. Они поднялись, накинули халаты и пошли по коридору, поддерживая друг друга, потому что ноги у обеих были в гипсе: у Любки - левая, а у Надежды - правая.
- Пара хромых, запряженных зарею... - ворчала Надежда на ходу. - Ну и зрелище мы с тобой представляем!
Они чудно поболтали за сигареткой, Любка рассказала, что приехала год назад с Западной Украины. Там нет работы и русских, как и везде, кроме России, не больно-то любят. Жил с ней один начальник, но жена у него попалась уж больно несговорчивая, прямо ведьма. Грозилась Любке в лицо кислотой плеснуть.
Любка не захотела рисковать, собрала чемодан, да и дала деру. А здесь у нее никого нет, так что пришлось вначале к черному в ларек сесть. После уж нашла работу в магазине парфюмерном, но там тоже у директора жена сердитая попалась, вопрос ребром поставила: или Любка увольняется, или она свою долю магазина продает - они с мужем совладельцами были. Только Любка приуныла, как тут кстати магазин ограбили.
Так они с Юриком познакомились.
- Кто он, этот твой Юрик?
- Майор милиции, он как раз по вызову приезжал.
Юрик меня из того магазина забрал, квартиру мне снимает, с работой обещал помочь, заботится, в общем...
- Ну и ладно, - примирительно сказала Надежда, - раз заботится. А как же ты сюда-то попала?
- Долго рассказывать. - Любка зевнула во весь рот. - Как-нибудь в другой раз расскажу.
***
Накануне вечером возле входа в китайский ресторан "Янцзы" остановился малиновый джип "Чероки", из него выпрыгнули двое коротко стриженных парней. Один из них - очень крупный, плечистый, накачанный до предела - подошел к дверям и нажал на кнопку звонка. В ресторане было закрыто по причине вчерашней перестрелки. Официантки отмывали зал от крови, хозяин-китаец подсчитывал убытки, повар на всякий случай держал наготове два-три блюда для усиленно посещающей в последнее время ресторан милицейской братии.
Не дождавшись ответа, парень постучал в дверь мощным кулаком. В ресторане видели и джип, и бойцов. Василий Васильевич понял, что прибыли по его душу, тяжело вздохнул и сам пошел открывать.