– Честное слово, Вадим Сергеевич, вы самый настоящий герой! – воскликнул Фальк и шлепнул ладонью о колено. – А больше вы не плавали? И как вас после всего этого занесло в Курган? Я, признаться, изрядный охотник до подобных историй!
– Нет-с, Иван Карлович, не ходил-с! Вы человек сухопутный и не знакомы, может, с тонкостями морской терминологии, однако прошу вас впредь не допускать столь нелестных уху моряка ошибок. Да будет вам известно – плавает только… сор! Впрочем, возвращаясь, друг мой, к вашему вопросу, отвечу-с, что с той самой поры я навсегда покинул флот Его Императорского Величества и обзавелся частной практикой. Сначала в Москве златоглавой, а теперь перебрался в уезд. Потянуло что-то на старости лет к земле, на покой. Укатали крутые горки дряхлого конягу.
Фальк пробормотал извинения.
– Помилуйте, пустое-с, – беззаботно улыбнулся доктор, взгляд его лучился приязнью.
Какое-то время они ехали молча. Тишину нарушал только противный скрип неважно смазанного колеса.
– Так вы у Арсентьевых теперь стоите?
– Что вы, Иван Карлович! – откликнулся Нестеров. – Я в Кургане квартирую. Арендую флигелек у Сухаревского купеческого дома. Где, выходит, стоим, там и работаем-с. Оно и удобно так, и экономно. Не дворец, конечно, но для одинокого бобыля в самый раз. Вот приедет из Первопрестольной Варвара Захаровна моя с девочками, тогда и станем думать о расширении жилого пространства.
– Супружница?
– Точно так-с, сударь, – подтвердил догадку Вадим Сергеевич, – суженая-с! Со дня на день дожидаюсь. Они в монастыре нынче остановились с дочками, запамятовал как бишь его, Далматовский, что ли. Очень уж матушка моя религиозна. Прислала письмо. Так, мол, и так, прости, любезный друг, не смогла мимо этакой красотищи проехать.
Фальк сопроводил его слова согласным кивком.
– Эх, Варвара – голубиная душа-с! Всякий раз ищет спасения у попов. Дикость это.
– Отчего же дикость? Позволю себе в этой точке не согласиться с вами, Вадим Сергеевич! Каждый ищет спасения, где его сердцу легче. Утешение оно всем требуется, точно соломинка для утопающего! Сие, уверяю вас, явление универсальное, частность только в самой соломинке и сидит. Один находит ее в водке, другой укрепляется в вере, а кто-то подчас и вовсе… – Иван Карлович выдержал паузу, – …стихи пишет-с.
Нестеров удивленно поглядел на него, моргнул раз-другой, а затем вдруг разразился оглушительным хохотом.
– А вам палец в рот не клади, голубчик вы мой! Да-с, смех и грех называется! Да-с! Правы, стократ правы, милейший Иван Карлович! Каждый из нас – «человеков» – на свой лад сумасшедший. Всяк по-своему!
Штаб-ротмистр поймал себя на том, что вслед за Вадимом Сергеевичем растягивает губы в преглупой улыбке. Чуть помедлив, он снова заговорил:
– Так позвольте все-таки спросить, что ведет вас к Арсентьеву в столь поздний час? Надеюсь, вы не из-за меня пустились в этот путь?
– Видите ли, друг мой, князь Арсентьев мучается животом, а поскольку доктор, пользовавший до того местное дворянское сословие, приказал долго жить, его сиятельству больше не к кому обратиться. На всю округу кроме меня нет ни одной живой души, обладающей должным уровнем квалификации и опытом. Если, конечно, не считать нескольких фельдшеров из городской больницы, двух-трех повитух и престарелого мастера зубных дел.
– Так вы лечите самого князя?
– И князя, – согласился Нестеров, – и сестрицу их Софью Афанасьевну, и Вебера Константина Вильгельмовича – станового пристава, и даже самого городничего! – он опять негромко рассмеялся. – Только не подумайте, Иван Карлович, ради Бога, что от каких-то особенных заслуг! Так, за неимением!
– Вне всяких сомнений, вы к себе несправедливы! – уверил Фальк скромничающего слугу медицины.
– Вот и сегодня, – продолжил доктор, – чуть только уладил дела, сразу было к князю, раздобыл ему кое-какое снадобье, к слову сказать, преотменное! Но вышла заминка, прибыл нарочный от господина Бриген… Пардон, в целях соблюдения принципа конфиденциальности давайте с вами забудем фамилию, которую я только что произнес. Словом, у одного из моих пациентов приключился острый приступ подагры. После еще, как вам известно, заскочил на почту. Короче, припозднился. Да оно ведь для вас, Иван Карлович, даже и лучше вышло.