В столовой раздался дружный смех. Иван Федорович Балюк бросил в мою кружку две маленькие звездочки:
— Пей, Яша. Так положено но доброй офицерской традиции.
Мы чокнулись, выпили.
Подполковник Верещагин о чем-то пошептался с Мельниковым и, достав из кармана новенькие погоны, подал их мне.
— Кстати о погонах. Знаете ли, друзья, когда они появились в русской армии?
— А как же, — выскочил Сашка Денисов, — шестого января сорок третьего года.
— Так это же не в русской, а в Советской Армии, — улыбнулся Верещагин. Впервые в России погоны были введены в тысяча семьсот тридцать втором году.
Денисов чуть присвистнул.
— Да, — продолжал начальник штаба. — А носились они сначала на одном плече — на левом, и только с тысяча восемьсот второго года — на обоих плечах мундира. Так-то, товарищ Денисов.
— Ты уж им заодно расскажи и об офицерском звании. А то ведь опять тот же Денисов скажет, что введено это звание в январе сорок третьего, — постукивая корочкой хлеба, сказал подполковник Мельников.
— Что ж, можно, — согласился Антон Васильевич. Это было интересно для всех нас, молодых офицеров, не очень-то хорошо знавших историю чинов, орденов, погон и прочих регалий.
— Офицерами стали именоваться войсковые командиры с возникновения постоянных армий, — начал рассказ начальник штаба. — Как правило, офицерские должности занимали лица, имевшие офицерские патенты, которые в некоторых западно-европейских армиях продавались и покупались.
— Ого! — удивился кто-то. — Там можно было сразу стать полковником.
— А присваивались офицерские звания, — продолжал Верещагин, преимущественно лицам дворянского происхождения.
— Значит, Яшка теперь дворянин! — вставил Денисов.
— Не мешай, — шикнул на него Шерстнев.
— В русской армии офицерские звания были введены в тысяча шестьсот восьмидесятом году, в стрелецких полках. Ну а до совершенства это дело довел Петр Первый. Чин поручика введен в тысяча семьсот тринадцатом году, майора восемь лет спустя, а еще через семь лет — подполковника. Несколько позже была разработана табель о рангах.
— Ты и. в самом деле целый доклад закатил. Зна-то-ок! — одобрительно прогудел командир полка. — Что ж, это полезно. Ну, товарищи офицеры, засиделись мы. Пора и честь знать.
Из столовой вывалили шумной, веселой толпой.
И на второй, и на третий, и на восьмой день стонала земля курская и орловская от великого ратного напряжения. Немецко-фашистское командование бросало в ревущее пекло все новые и новые войска — живую силу и технику, но какого-либо значительного успеха добиться не смогло. В восьмидневных непрерывных боях войска Центрального фронта измотали врага и остановили его натиск. Противник перешел к обороне.
Командир дивизии генерал-майор А. В. Утин собрал летный состав своих полков и зачитал обращение Военного совета 13-й армии Центрального фронта к летчикам нашей воздушной армии. В нем говорилось:
Бомбардировщики и штурмовики своими ударами наносили противнику чувствительные потери в живой силе и боевой технике, расстраивали его боевые порядки, содействовали нашим контратакам, сдерживали наступление немцев. Истребители, прикрывая боевые порядки, противодействовали бомбардировщикам врага, заставляли их сбрасывать бомбы вне цели. Военный совет 13-й армии просит передать летному составу горячую благодарность наших наземных войск за активную поддержку с воздуха в отпоре врагу[6].
Мы гордились, что наша воздушная армия эффективно поддерживала войска Центрального фронта. Только 6 июля по наступающей группировке врага был совершен массированный удар силами 143 бомбардировщиков и штурмовиков, которые успешно применяли противотанковые осколочные и фугасные бомбы. Впервые примененные противотанковые бомбы с большим эффектом прожигали броню танков. Было сожжено более 10 танков и уничтожено много живой силы врага. В этот день летчики-истребители 16-й воздушной армии провели 92 воздушных боя, в которых уничтожили 113 самолетов врага[7].
Обращение Военного совета 13-й армии взволновало нас. Каждому хотелось еще больше летать и бить, бить врага беспощадно, до полного его уничтожения.
На южном фасе Курского выступа сражение началось на сутки раньше, чем на северном. Там тоже на земле я в воздухе с ожесточенной яростью сталкивались стальные армады. Нас особенно интересовали действия собратьев по оружию летчиков. Оказывается, в первый же день наши истребители сбили в воздушных боях 173 вражеских самолета. Бомбардировщики и штурмовики успешно наносили бомбовые и штурмовые удары по фашистским танкам и мотопехоте.