О какой шкурке она вела речь, Ева спросить постеснялась, хорошо, Ксюша, необычно разговорчивая в последнее время, изменив своему правилу держать все в секрете, пояснила:
— Я трижды обращусь: сначала свинкой-золотой щетинкой, потом златорунной овцой, затем златорогой коровой.
— Тебе, я думаю, пойдет, — не утерпел, съехидничал Лева.
Они с Машей оставались в волчьей пещере ждать новостей, и очень переживали из-за того, что дальше им идти не велено.
— Ну, может быть, я хотя бы медведем буду рядом бродить? — сомневался Лева.
— Мы и так уже из-за всадников засветились до того, что Карина нас всех в гости ждет! — строго глянула на него Ксюша.
— Ну это мы ей, если что, обеспечим, — перебирая амулеты пообещал Лева.
— Лучше Баську с нами отправь, чтобы связь держать было удобно, — посоветовала ему Ксюша, проверяя заметно полегчавший рюкзак подруги.
Спальник, палатку и часть мелочей Ева оставляла на попечение Левы и Маши в волчьем логове, поскольку, если все пойдет по плану, уже вечером ей предстояла ночевка где-то под кровом Карины, рядом с Филиппом или нет, как уж получится. Да и котелок она не брала, оставив только алюминиевую кружку, ложку и небольшой запас воды и сухарей.
Помимо смены белья, дежурного свитера, запасных джинсов и пары обуви в рюкзаке оставались только подаренное Таисией серебряное донце-золотое веретенце, бабушкины пяльцы и зеркальце Водяного. Осторожно проложенные берестой высушенные стебли разрыв-травы и прыг-травы лежали на дне вместе с водой из одолень-ключа, замаскированной под аптечку. Телефон Ева отдала Леве и Маше, а заветный кулон-флешку унес куда-то Нелюб, и о нынешнем местонахождении подарка, как и о судьбе бедового кота, она ничего не знала.
Прародительница навела еще один слой морока, чтобы кикиморы не учуяли теплую человеческую кровь.
«Когда придешь к терему, скажешь, что жила в Чертогах предков, где-нибудь в Красной слободе, но злая мачеха послала тебя принести огоньку», — продолжала наставления Волчица.
— А ничего, что она одета иначе? — критически оглядев Еву, засомневалась Маша. — В Красной слободе носят костюм начала, в крайнем случае середины двадцатого века.
Хотя Ева в тех краях не бывала, она знала от спутников, что в Чертогах предков люди придерживаются уклада, к которому привыкли во время земной жизни. Та же Красная слобода там соседствует с барочной Аркадской волостью и древнерусским Ярилиным городищем, а где-то в Золотом царстве находятся Туонела и легендарный Аркаим.
— Думаешь, кикиморы приглядываться будут? — нахмурилась Ксюша.
— Ну, ваша Елань, насколько я поняла, девица модная, не говоря уже о самой Карине.
Ева опустила пониже исцельницу, чтобы та закрыла джинсы, сменила ветровку на нейтральный растянутый свитер и повязала волосы платком, как будто спасалась от гнуса или собиралась в паломничество. Маша удовлетворенно кивнула. Ева глянула на себя в зеркало и тоже осталась удовлетворена результатом маскировки. Для колхозницы из середины шестидесятых вроде бы сойдет. Не хотелось в таком непрезентабельном виде перед Филиппом представать, но светиться перед Кариной и ее служанками не стоило. Если сокол будет смотреть сердцем, наверняка узнает. Только бы его увидеть и проклятый осколок отыскать.
Об этом же говорили и Маша с Левой.
— Ты его, бедного, только вызволи, а выбраться из терема мы уж как-нибудь поможем. Не впервой, — обещала ей Маша, все еще сожалевшая, что не захватила завалящего сарафана из числа списанных из гардероба ансамбля.
— На рожон не лезь, но и не позволяй кикиморам себя одурачить, — напутствовал Лева, в чьих устах после медвежьего обличья слова про рогатину звучали не совсем метафорично.
«Голосов леса не слушай, морокам не верь! — напоследок напутствовала ее Волчица. — Иди вперед, не оглядывайся, какие бы ужасы тебе ни мерещились».
Ева невольно вспомнила провалившего похожее испытание Орфея. Справится ли она там, где потерпел неудачу легендарный певец? Впрочем, с другой стороны, божественный фракиец со своей вознесенной на звезды кифарой в царство мертвых зашел вполне успешно. Может быть, и у нее получится? Да и вообще, о чем она? Филипп все еще жив, да и Карина, увы, тоже.
Ева почтительно поблагодарила Волчицу, сердечно простилась с друзьями, вышла из пещеры и направилась по каменистой тропе через лес, уже почти привычно ведомая маленьким духом-проводником. Ксюша и ее сородичи на глаза не показывались, но Ева чувствовала их незримое присутствие и потому не боялась нежданных встреч.
Поначалу тропа, бежавшая вдоль берега Почайны, выглядела и вправду мирной, да и лес казался хоть и готовящимся к зиме, но здоровым и живым. Сухие листья на осинах и березах подрагивали, почти как монетки на денежном дереве или даже лучше. Мох на еловых стволах и кочках напоминал бархатные кресла в старинной гостиной. Липы и клены в золотом великолепии и вовсе выглядели какими-то помпезными резными колоннами или светильниками.
Возможно, такое радужное впечатление создавалось в том числе и потому, что на какое-то время сумрак рассеялся, выпуская из-за косматых серых туч совсем не осеннее солнце. Или Еву просто подстегивала близость цели? Баська подхваченным ветром кленовым листом весело бежал вперед, его золотистая шкурка мелькала где-то впереди.
Потом Еве показалось, что эти приветливо и дружелюбно махавшие ей елки и осины она уже где-то сегодня видела, а, возможно, и не один раз, да и лес выглядел уж нарочито сусальным и праздничным даже для Слави. При этом, в отличие от берегов Молочной реки, вместо малины и ежевики тут росли черная бузина и волчья ягода, а под ногами то и дело попадались поганки и мухоморы, похожие на неприметных, но недобрых соглядатаев.
Что за наважденье? Не хватало только заблудиться! Неужели они ходят кругами или, еще чего хуже, попали в какую-нибудь ленту Мебиуса? Навь тут рядом, а Лева рассказывал, что там искажения времени и пространства случаются не так уж редко. И как из этой западни выбраться?
Ева прошла еще примерно с десяток шагов, и лес расступился, открывая взору не терем, но настоящий дворец в стиле Нарышкинского барокко с древнерусской белокаменной резьбой, итальянскими колоннадами и раковинами, объемными многоцветными изразцами, точно позаимствованными из Митрополичьих палат на Крутицком подворье, и сияющей на солнце крышей из цветной черепицы. Ну прямо как пряничный домик или те хоромы, в которых Карина встречала оказавшегося в ее власти Финиста-Филиппа.
Терем, который привиделся в самом первом сне, выглядел совершенно иначе, да и особняк на Мещере, показатель безупречного вкуса хозяйки, как и ее отец, предпочитавшей известные бренды, демонстрировал совершенно иные тенденции. Но кто знает, возможно, Славь диктует какие-то свои правила? Лева и Маша с Ксюшей не смогли по этому поводу ничего пояснить, поскольку в гостях у Карины еще не бывали.
Неужели цель долгого и непростого пути уже близка? Но в таком случае, где заставы, про которые шла речь, и почему Баська ведет уверенно куда-то мимо? А перо на груди трепещет и колется, как живая настырная птица, явно о чем-то предостерегая.
Едва Ева миновала манивший приветливо распахнутыми воротами дворец, напоследок полюбовавшись орнаментом резных пузатых колонн с причудливыми соцветиями маков, как морок на глазах начал распадаться. Рассыпалась трухой черепица, померкли и почернели изразцы, На месте величавых стен осталась оплетенная зловещим бородатым мхом груда камней, которая распадалась и рассыпалась на глазах, грозя раздавить.
Сначала Ева застыла в ужасе, потом сорвалась с места, не ведая, удастся ли убежать от настигающего ее камнепада. Успокаивающе поглаживающее грудь перо и совершенно невозмутимо перебиравший лапками Баська отрезвили, заставив просто отвернуться, даже не сильно ускоряя шаг. Как только Ева успокоилась, морок просто распался.
Другое дело, что лес тоже мигом преобразился, стал промозглым. В воздухе снова появились запахи гари и серы, а даль затянуло туманом. Ева брела почти что на ощупь, едва не врезаясь в деревья и опасаясь разминуться с Баськой, поскольку не видела дальше пальцев рук.